Да не крест, а вишню посадили…
Удивился старик и дал дудку своим сынам, чтоб и они поиграли. Вот играют они, а дудка поет:
Не играйте, братцы, не играйте,
Сердца моего не надрывайте,
Вы же сами меня убили,
Нож мне в сердце всадили,
Черепком глаза закрыли,
В землицу закопали,
Песочком закидали,
Вишенку в головах посадили.
Тут все и смекнули, что умные убили дурака, пошли на могилку, песок разрыли и все так и нашли, как дудка сказала.
Забрали тогда обоих братьев в канцелярию да в тюрьму и засадили».
Бабка замолкла, но никто не начинал разговора; медленно-медленно крутились колеса прялок, и лишь время от времени к их затихшему жужжанию примешивался чей-нибудь громкий вздох. Казалось, сказка старухи навеяла видения убийства и кары, и они нависли в этой душной горнице невидимой, но тяжелой тучей. Один Алексей, всегда веселый и дерзкий, насмешливо улыбался и шептал на ухо Демьяну:
— Вот бабье, испугались сказки! Ну, так я им еще пуще страху нагоню!
Он проскользнул в сени и через минуту, с треском распахнув дверь, крикнул на всю хату:
— Спасайте, люди добрые! Кто в бога верует, спасайте! Бонк идет! Разбойник Бонк идет! Вот, вот он идет, острый нож несет! У-у-у-у!
Девушки взвизгнули и попрятались за кудели; даже Кристина вздрогнула и с тревогой взглянула на девочек, сидевших у ее ног; Ясек пронзительно закричал и забился за широкую спину отца. Мужчины в первую минуту тоже оторопели, но быстро разгадали шутку и громко расхохотались. Это успокоило и женщин. Степенная Кристина рассердилась:
— Не дури, Алексей! — прикрикнула она на деверя. — Охота тебе людей пугать! Бесстыдник!
Но переполох не скоро улегся. Видно, все в этот день слышали о Бонке; страшные рассказы о нем парни привезли с ярмарки, наслушались их и женщины. Ганулька прижала руку к сердцу.
— Колотится, ой, как колотится, никак не уймется, — жаловалась она.
Долговязая Ульяна утирала передником крупные капли пота, выступившие на лбу. Все ворчали:
— А чтоб тебе, Алексей… Надо же этакое страшилище к ночи поминать… Еще, не дай бог, и накличешь! Пожалуй, и вправду придет…
— И придет! Вон с таким большущим да острым ножом придет! — продолжал шутить молодой крестьянин.
— Ай! — снова завизжали девушки.
— Хватит! — решительно сказала Кристина и, пустив быстрей свою прялку, добавила: — Давайте-ка лучше споем!
Голос у нее был прекрасный, звучный и глубокий, гармонировавший со всей ее осанкой; все знали, что хотя она была замужем уже шестнадцать лет, но и сейчас до страсти любила пение. Вытягивая из кудели ровную длинную нить, она громко и протяжно запела:
