— Вам что-нибудь говорит имя Дениэля Ловенталя, миссис Осборн? — Его взгляд скользнул по моему обручальному кольцу.
— Нобелевский лауреат? Да, конечно.
По его лицу словно что-то пробежало, еле заметно дрогнули крылья носа, будто он принюхивался. Возможно, он надеялся, что имя Рэндалла Форбса мне тоже знакомо.
— Я получил степень доктора благодаря Ловенталю, моему учителю… Это были времена славы и красивой одежды. Мы были великолепной командой теоретиков, достойных этого названия. Но все распалось, как и сама наука. Нас осталось только двое, старик и я. Он ректор факультета в университете Венеции. Или вы сами знаете об этом?
Я отрицательно покачала головой.
— Хотя, подумав, я, возможно, и вспомнила бы.
— Значит, вы из университета?
Я снова покачала головой.
— Я почти уверен, что вы не торгуете косметикой, — неосторожно выпалил он и покраснел, но тут же постарался все поправить: — Я имел в виду… — Он растерянно развел руками.
— Что я сейчас пойду и подкрашу губы? — насмешливо сказала я.
— О, Боже. Может быть, вы действительно торгуете косметикой и продаете ее тому, кто в ней так нуждается.
— Не беспокойтесь, — улыбаясь, ответила я. — Я журналистка, профессор Форбс.
Собеседник воздержался от каких-либо комментариев, не желая далее испытывать судьбу. Когда официант принес меню, Форбс продолжил тему:
— Я действительно однажды познакомился в поезде с женщиной, которая торговала косметикой. Тогда я был женат, и знаете, что она сделала? На другой день явилась ко мне в дом и сказала моей жене, что это я предложил ей зайти к нам.
— Ей удалось что-нибудь продать? — спросила я.
— Вы угадали. Она получила выручку там, где, по-моему, у нее не было никакого шанса заработать хотя бы пенс. Я действительно совсем не знаю женщин. — Он пробежал глазами меню и посмотрел на меня. — Сделайте заказ, а я куплю бутылку вина. Пожалуйста, не возражайте. У меня есть повод.
— И не подумаю возражать.
Мы заказали луизианские устрицы и телячьи ребрышки.
Я подняла бокал.
— За то, что вы празднуете, профессор.
— Я пока не хотел бы, чтобы это попало в газеты.
— Это исключено, — заверила его я, стараясь не быть серьезной.
И все же он колебался. На его щеках появились два красных пятна, а лицо побледнело, но он все же отважился.
— Я хочу отпраздновать грант в триста тысяч долларов для исследовательской работы на моем факультете, которому никто даже копейки не собирался давать. Но я этого добился.
Он откинулся на спинку стула и стал раскачиваться, улыбаясь и кивая головой. Видимо, профессор не часто улыбался, и его улыбка казалась вымученной, но румянец снова расцвел у него на щеках, а в глазах светилась радость. Он горделиво повел плечами, когда сказал:
