Маргарет ждала на пороге своей комнаты. Уголок рта у нее сполз — ох, видел уже Диксон ее с таким ртом. Каллаган исчезла.
— Итак, Джеймс, что же здесь происходит?
Диксон закрыл дверь и принялся объяснять. Впервые как самый акт вандализма, так и контрмеры показались ему забавными. Конечно, таковыми их сочтет и Маргарет — ведь пожар лично ее не касается; и вообще история из разряда тех, что ей по вкусу. Примерно эту мысль Диксон и выразил.
Однако он ошибся. Не меняя выражения лица, Маргарет процедила:
— Насколько я поняла, и тебя, и эту девицу ситуация немало забавляет.
— Ну смешно ведь.
— А по-моему, ничего смешного — ты вел себя как школьник. Слава Богу, хоть меня не впутал.
— Послушай, Маргарет, — напрягся Диксон, — я понимаю, почему тебе история не нравится. Но сама подумай: вся соль в том, что я не хотел жечь постельное белье, будь оно неладно. А раз уж оно загорелось, не мог же я его так оставить.
— А пойти к миссис Уэлч и сознаться, конечно, нельзя было.
— Конечно, нельзя. Меня бы в пять минут уволили. — Диксон достал сигареты, зажег свою и прикурил от нее сигарету для Маргарет, попутно вспоминая, не советовала ли и Каллаган пойти с повинной к миссис Уэлч. Вроде не советовала, что само по себе странно.
— А если она обнаружит стол, тебя уволят не в пять минут, а в три.
— Не обнаружит, — возразил Диксон с раздражением. И забегал по комнате.
— Ну так обнаружит простыню. Говоришь, это Кристина Каллаган придумала перестелить постель?
— Да, Кристина. А что? Что насчет простыни?
— Я смотрю, ты таки нашел с этой девицей точки соприкосновения.
— Это же мне только в плюс.
— Между прочим, она вести себя не умеет.
— Ты о чем?
— Выскочила как черт из табакерки, да еще тебя подгоняла.
Диксону и самому это не понравилось; от того, что и Маргарет заметила, легче не стало.
— Очень уж ты тонкокожая, Маргарет. Кристина дело говорила: в любую секунду мог появиться кто-нибудь из Уэлчей. А выскочила скорее ты, чем она. — Раскаяние пришло еще на середине фразы, но отступать было поздно, и Диксон не отступил.
Маргарет застыла с открытым ртом, резко отвернулась и бросила:
— Извини. Больше никогда не выскочу.
— Погоди, Маргарет. Я совсем не то имел в виду. Маргарет, не глупи. Я просто…
Очень заметным усилием не сорвавшись на визг, Маргарет велела:
— Будь добр, уйди.
Диксон отчаянно гнал мысль, что в Маргарет погибли разом и актриса, и сценарист; мысль упиралась, Диксон краснел. Настойчивость, которую он попытался привнести в следующую фразу, тоже была не из покладистых.
