— Разве да, — холодно отвечал Диксон. Идиому он позаимствовал у Кэрол Голдсмит. Мысль о Кэрол заставила вспомнить — впервые за утро — о виденном накануне объятии. А ведь объятие имеет касательство не только до Сесила, но и до Кристины. Совершенно очевидно: над ней сгущаются тучи.
— Все спрашивали, куда вы подевались, — продолжала Кристина.
— Меня это не удивляет. А скажите, как мистер Уэлч отреагировал?
— На что — на сообщение, что вы скорее всего в пабе?
— Да. Рассердился он?
— Понятия не имею. — Вероятно, прикинув, что сказала резкость, она добавила: — Видите ли, я совсем не знаю мистера Уэлча, поэтому не могу судить. У меня сложилось впечатление, что ему как бы все равно. Если, конечно, вы понимаете, о чем я.
Диксон понимал. Вдобавок он, кажется, дозрел до яичницы с беконом и помидорами. Диксон поднялся с намерением положить себе изрядную порцию и сказал:
— Спасибо, вы меня успокоили. Наверно, нужно извиниться перед мистером Уэлчем.
— Думаю, это будет правильно.
Ее тон побудил Диксона на секунду отвернуться к буфету, слегка сгорбиться и изобразить лицом китайского мандарина. Он испытывал такую неприязнь к этой девушке и ее приятелю, что не мог взять в толк, почему они двое не испытывают неприязни друг к другу. Внезапно Диксон вспомнил про постельное белье. Это же надо быть таким идиотом — понадеяться, что номер с бритвой прокатит! Нет, требуются более радикальные меры. Сейчас же пойти в спальню, посмотреть свежим взглядом — свежий взгляд порой подкидывает нетривиальные идеи.
— Боже! — рассеянно воскликнул Диксон. — Боже мой. — Затем якобы собрался и уточнил: — Боюсь, мне надо бежать.
— Вы вернетесь?
— Нет, не вернусь до… То есть я хотел сказать… Мне надо наверх, в спальню. — Сообразив, что объяснение исхода неубедительное, Диксон ляпнул (крышку из нержавейки он все еще держал в руках): — Я там наворотил, нужно навести порядок, если получится. — Кристинины глаза округлились. — У меня ночью был огонь.
— Вы зажигали огонь в спальне?
— Ненарочно. Занялось от сигареты. Само.
Кристина снова сменила выражение лица.
— То есть ваша спальня горела?
— Не вся спальня — только кровать. Я курил в постели.
— И подожгли ее?
— Да.
— Сигаретой? Ненарочно? Почему же вы сразу не потушили огонь?
— Потому что заснул. Я только утром увидел.
— Но ведь вы должны были… Вы сами-то не обожглись?
Диксон положил наконец крышку.
— Вроде нет.
— И то ладно. — Ее губы были плотно сжаты, она смотрела серьезно — и вдруг рассмеялась, причем совершенно не так, как накануне; весьма немузыкально, счел Диксон. Прядь тщательно расчесанных светлых волос выбилась из-за уха — Кристина тотчас ее заправила. — Ну и что вы теперь станете делать?
