За несколько секунд Диксон составил о ней полное представление. Светлые, прямые, коротко стриженные волосы в сочетании с карими глазами и отсутствием помады, четко очерченный рот и мальчишеские плечи, большая грудь и тонкая талия, продуманная непритязательность лиловой вельветовой юбки и белой льняной рубашки. Самый вид девушки был неотразимой атакой на его привычки, стандарты и запросы; будто ее создали и водворили в эту комнату с целью раз и навсегда указать Диксону место. Диксон настолько свыкся с фактом, что подобные женщины попадаются не иначе как в комплекте с бертранами, что давно не усматривал в нем несправедливости. В его, Диксона, распоряжении — большинство: многочисленные маргарет, нередко путающие привлекательность с клоунадой; маргарет, у которых слишком узкая юбка, неправильно подобранная помада или ее отсутствие и даже неуместная улыбка должны бы тотчас дискредитировать самую надежду на продолжение. Однако продолжение неминуемо: новый свитер непостижимым образом перевешивает неуклюжие ступни, щедрость восстанавливает жидкие волосы, пара пива придает приятность трепу о лондонских театрах или французской кухне.
Девушка обернулась и обнаружила, что Диксон на нее пялится. Его диафрагма сжалась от страха; она дернулась, как расслабившийся солдат при команде «вольно». С секунду они смотрели друг на друга. У Диксона закололо в висках, но тут раздался лающий фальцет:
— А, милая, вот ты где; будь умницей, подойди, я тебя представлю честной компании.
И Бертран шагнул к ней, и метнул на Диксона враждебный взгляд. Диксону это не понравилось; от Бертрана он ожидал единственно смиренных оправданий своего появления.
Диксон был слишком раздавлен видом Бертрановой девушки, чтобы еще и знакомиться с нею, поэтому некоторое время притворялся, что до него никак не доходит очередь, а там и вовсе отступил к Маргарет и скрипачу-любителю. В центральной группе преобладал Бертран — рассказывал нечто затянутое и часто разнообразил повествование смехом. Девушка смотрела ему в рот, будто он мог после потребовать пересказа. Подали кофе с кексами и подтекстом, что больше ничего не будет; Диксон попытался сосредоточиться на том, чтобы ни он сам, ни Маргарет не остались совсем голодными, и на некоторое время преуспел. А потом подошел Уэлч и ни с того ни с сего сказал:
— Гм, Диксон, пойдемте. Хочу представить вас моему сыну Бертрану и его… гм… его… Пойдемте.
Диксон пошел, прихватив Маргарет под руку. Двое плюс Эван Джонс неумолимо приближались.
