«На лугу ты хорош,
Ты на пастбище пригож,
На деревне светлый,
На меже заметный» (Эйзен, № 43).
Два последних примера являются особенно ярким свидетельством явной стилистической однородности со староэстонским аллитерационным стихом, подтверждением вкусовой сопринадлежности русалок и местного населения. Аллитерация и ассонанс, а также ритмическая структура стихов засвидетельствует это даже не знакомому с фольклором.
Подводя итог, мы вынуждены констатировать, что тексты русалочьих песен относительно бедны. Но заслуживает ли это осуждения? Гениальный И. С. Бах написал много страниц великолепной музыки на одно-единственное слово («Аминь» или «Аллилуйя»). Такие же сверхскудные тексты встречаем мы и в наши дни в самой модной музыке.
Однако в последние годы в русалочьей музыке отмечается повышение роли текста: тексты ругательниц условно можно считать даже публицистическими. Они бичуют, иногда весьма резко, отдельные недостатки, имеющиеся в нашей жизни, хотя при этом порой проявляют, на манер Аристофана, грубость и даже непристойность. Другие русалки тоже обогатили текстовую часть своих песен, но иногда об этом приходится сожалеть. Автор определителя просто оторопел, услышав в одну чарующую лунную ночь — над рекой повисла пелена тумана, пахло сеном, окружающая природа заставляла забыть о городском шуме, о болезнях цивилизации двадцатого века, о демографическом взрыве и временных трудностях в снабжении населения колбасными изделиями — прекрасный голос русалки, поющей ариозо, которое начиналось словами:
«Как хорошо, что есть у друга твоего авто —
Синий «Москвич», притом совсем он новый…»
И когда писклявая нимфоманка, — а это была она — продолжала после интересной модуляции: «Johnny is a boy for me…, я забылся и вскричал: «Не рядись в чужие перья!» Русалка тут же прекратила пение. Успокоившись, я подумал: «Tempora mutantur, et nos mutamur in illis», но некоторая грусть все же осталась в душе.
Было бы весьма печально, если бы влияние коммерческой музыки сказалось и на русалочьем творчестве. Неужели мы и вправду не услышим больше русалочьих терцин и ронделей в Италии, вис в Исландии, газелей и рубаи в Узбекистане? Может быть, автор этого определителя безнадежно старомоден, но это его чрезвычайно огорчило бы.
К счастью, международный культурный обмен приносит и более приятные новости. Не так давно на острове Хийумаа была записана одна русалочья песенка. Мотивчик простой, однако интервалика (за секстой следует кварта в том же направлении) для народных песен, мягко выражаясь, нетипична. Тем не менее это и не шлягер, поскольку примитивность коммерческой музыки иного рода. Велико было мое изумление, когда я обнаружил тот же мотив в чрезвычайно объемистой и прекрасно иллюстрированной голландской детской энциклопедии. (В 1979 году труд вышел в свет и в Финляндии под названием «Suuri tonttukirya» и в языковом отношении теперь для нас более доступен. На него имеется ссылка в списке литературы.)
