И когда капитан парохода, развязный янки с козлиной физиономией, предложил мне осмотреть монументальные развалины древнего фарфорового города, — мы проходили мимо Нанкина, — я наотрез отказался, так и не оторвав унылого взора от глинистых вод реки.
И какими же тяжкими и тоскливыми показались мне дни плаванья от Чженьцзяня до Туньчжоу, когда мы проплывали на плоскодонках, провонявших потом китайских гребцов, мимо низин, затопленных водами Белой реки, или шли вдоль берегов с бесконечными плантациями риса, среди которых нет-нет да возникали утопавшие в грязи мрачные деревушки или поля желтых гробов. По пути нам то и дело попадались вздутые позеленевшие трупы нищих — они плыли вниз по течению под сумрачно нависшим над ними небом!
В Туньчжоу я был до крайности удивлен тем, что меня поджидал там отряд казаков, который, как выяснилось позже, был выслан мне навстречу старым генералом Камиловым — героем Азиатских походов, бывшим в те годы послом России в Пекине. Ему меня отрекомендовали как существо необыкновенное и редкостное. О том меня поставил в известность приставленный ко мне генералом Камиловым словоохотливый толмач Ca То: он рассказал, что несколько недель назад в письме из России за императорской печатью говорилось о моем прибытии. Письмо было доставлено курьерами канцелярии его величества, которые едут по Сибири на санях, потом до Великой стены на верблюдах, а там вручают почту одетым в красные кожаные куртки монгольским гонцам, которые днем и ночью скачут в Пекин.
Камилов прислал мне маньчжурского пони в шелковой сбруе и свою визитную карточку со словами, написанными прямо под его фамилией: «Доброго здравия! Животное — мягкоуздое!»
Я сел на пони, и под «ура!» казаков, размахивающих своими саблями, мы тут же, так как уже спускались сумерки, — а с последним лучом солнца, оставляющим башни храма Неба, ворота Пекина закрываются, — двинулись в путь по пыльной равнине. Сначала мы ехали по большой дороге, сплошь изрытой копытами проходящих здесь караванов, с кое-где сохранившимися мраморными плитами, свидетельствовавшими о том, что в древности здесь пролегала дорога императора. Потом миновали мост Палицяо, весь из белого мрамора, со сторожащими его надменными драконами. Затем поскакали вдоль каналов с темными водами, по берегам которых замелькали фруктовые сады и деревни с голубыми домиками, ютящимися у подножья пагод. И тут вдруг на крутом повороте я в изумлении замер…
