Из глубины гостиного зала донеслись отчетливые шаги — в сопровождении дворецкого к княжне направлялась преподавательница музыки мадам Гуральник, старая дева с признаками нервического деспотизма.
— Княжна! — прокричала уже издалека мадам Гуральник. — Когда я прихожу в ваш дом, вы должны уже сидеть за инструментом и разминать пальчики! И не ждать, когда я начну нервничать, отрывая вас от очередной пустой светской беседы.
— Идите, княжна, — сказала с усмешкой Табба. — Инквизитор явился по вашу душу.
— Я когда-нибудь ее убью, — закатив глаза, прошептала Анастасия и крикнула преподавательнице: — Иду, госпожа Гуральник! И не надо мной командовать, будто не я плачу вам деньги, а вы мне!
— Деньги здесь ни при чем! — возмутилась та. — Я желаю, чтобы из вас вышел хотя бы какой-нибудь толк!
Гуральник окинула высокомерным взглядом бывшую приму, уселась к инструменту и стала нервно листать ноты.
Табба встретилась с Беловольским в небольшом ресторанчике на Шпалерной. Посетителей здесь было вполне достаточно, лупил по клавишам тапер, дым стоял густой и смрадный.
Бывшая прима скрывала свой шрам наброшенной на лицо черной кисеей, мужчина же был чисто выбрит, и узнать в нем банковского налетчика было почти невозможно. Они сидели в дальнем углу ресторана, пили итальянское вино, которое здесь подавали, разговаривали непринужденно, как давние знакомые.
— Как проходят ваши уроки по обучению танго? — поинтересовался собеседник.
Табба удивленно вскинула брови.
— Вам известно, что я посещаю танцевальный кружок?
— Нам известно все, что касается наших товарищей.
— Не думала, что нахожусь под таким колпаком.
— Это не колпак, мадемуазель. Это всего лишь забота о вашей безопасности. — Беловольский загасил окурок в пепельнице, улыбнулся. — Кстати, приятная новость. Товарищ Губский уже на свободе.
— Он в Петербурге? — искренне обрадовалась Табба.
— Да, мы сняли для него конспиративное жилье.
— Как это ему удалось? Он ведь был осужден на пожизненную.
— Помогли товарищи по партии. — Беловольский достал новую папиросу, бросил цепкий взгляд на зал. — Кстати, он интересовался вами. И — особая благодарность за деньги.
— В том не только моя заслуга.
— Ефим Львович просил вас быть как можно осторожнее. По его мнению, мы слишком рискуем вами.
— Как и всеми.
— Но вы для нас бесценны. И прав Ефим Львович: три налета подряд — это чрезмерно. Надо сделать небольшую паузу.
— А вы разве не рискуете?
— Это профессиональный риск. Я — революционер.
