— Если хотите, возьмите мое, — раздраженно сказал Михаил и придвинул к нему чашку.
— Да не надо мне вашего мяса! — воскликнул дед и приготовился сказать что-нибудь обидное, но не успел.
Михаил почувствовал, как земля под ним изогнулась и подбросила его высоко в небо. Пока он падал, мелькнуло перекошенное от страха лицо старика, который кричал и размахивал руками. А в метре над землей что-то разорвалось со страшным треском, земля вздыбилась, налетела на него и с размаху дала в подбородок. Михаил попытался сесть. Он ничего не понимал. В ушах стоял адский звон и гремел оркестр, а вокруг сыпались мокрая земля, дерн, исковерканные обломанные сучья. Рядом грохнулся Яран и с проклятием отшвырнул придавившую его рыбью тушу. Неподалеку сидел старик и дул на ошпаренную руку, сверху продолжал сыпаться мусор, а невдалеке за высоким лесом Трясины в небо ввинчивался гигантский гриб черного дыма, прочно упираясь в землю ножкой беснующегося пламени. Потом пламя медленно стало исчезать, и остался один длинный косматый дым, поднимающийся в редкие растрепанные облака. Сверху упал дымящийся помятый котелок, подскочил и завертелся на месте, скрипя и болтая ручкой.
— Все целы? — медленно спросил Яран и вдруг забеспокоился. — Где Октар?
Михаил вскочил и закричал:
— Октар!
Потом спрыгнул вниз и побежал, быстро-быстро суча ногами по скользкому мокрому мху, огибая внезапные кочки, потом запнулся и съехал на спине в овраг.
Октар сидел около раскидистого перевернутого куста, неловко прислонившись к колдобине оврага. Михаил подлетел к нему, схватил и принялся трясти. Ему казалось, что это сделал сам мальчик, что никто другой, только он, что специально ушел подальше от них, чтобы они не пострадали. Михаил говорил что-то мягкое, доброе, гладил его по грязным волосам мокрыми и зелеными от дерна дрожащими руками и все приговаривал: «Ну давай, малыш, ну очнись, пожалуйста, очнись…» И странно: впервые он почувствовал, что по-настоящему не может без него, что заберет его с собой на Землю… тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… его там тоже будут любить, и вообще все устроится. Но вряд ли он согласится. Да и вообще…
Октар застонал, открыл глаза. Михаилу сначала показалось, что мальчик вскочит, заворчит сначала, потом будет жадно расспрашивать, не переставая при этом что-нибудь вертеть в руках. Но он вцепился сильными, с жесткой кожей руками в теплую человеческую ладонь, прижался щекой к рукаву куртки и тихо спросил:
