Я проводил взглядом мамашу, заталкивающую ходунки в разверстую пасть лифта.
– Конечно.
– Будем считать, что я вам ничего не говорил, а вы меня не слышали.
Я понимающе кивнул.
– ВИЧ зачастую приводит к когнитивному расстройству – временной потере памяти и внимания. Это в буквальном смысле вид-. но на магнитно-резонансной томограмме: когда ДюФресне попал в тюрьму, его снимки указывали на необратимые изменения в мозге. Однако мы подвергли его магнитно-резонансной томографии еще раз – вчера. И увидели, что атрофия пошла на убыль. – Он какое-то время молча смотрел на меня, ожидая, пока информация переварится. – Физических доказательств деменции больше нет.
– И чем это может быть обусловлено?
– Ничем, – покачал головой доктор Перего. – Ровным счетом ничем.
Когда я пришел на свидание к Шэю Борну во второй раз, он спал. Боясь его потревожить, я уже собрался было уходить, когда он заговорил со мной, не открывая глаз.
– Я не сплю, – сказал он. – А вы?
– Вроде бы тоже, – ответил я.
Он привстал, свесив ноги с края нар.
– Вот это да. Мне снилось, что меня ударило молнией и у меня появилась сверхъестественная способность находить что угодно и где угодно. Тогда правительство заключило со мною сделку: найду Бен Ладена – отпустят на свободу.
– А мне как-то приснилось, что у меня есть волшебные часы. Переведешь стрелки – и попадешь в прошлое. Мне всегда хотелось быть пиратом. Или викингом.
– Какое кровожадное желание! А вы ведь священник.
– Но родился-то я не в рясе.
Он взглянул мне прямо в глаза.
– Если бы я умел перемещаться во времени, я бы отправился на рыбалку со своим дедом.
Я слегка оторопел.
– Я тоже часто рыбачил с дедушкой…
Забавно все-таки, как двое мальчишек вроде нас могут начать жизнь в одной точке, а потом сворачивать в противоположные стороны и стать в итоге совершенно разными людьми.
– Моего деда давно уже нет с нами, но я все еще по нему скучаю, – признался я.
– А я не был знаком со своим, – сказал Шэй. – Но должен же у меня быть дедушка, правда?
Я недоуменно уставился на него. Как же бедолаге жилось, если даже воспоминания приходится выдумывать?
– Где ты провел детство, Шэй?
– Свет… – ответил Шэй, пропустив мой вопрос мимо ушей. – Как рыба понимает, где она находится? Ведь на дне океана все постоянно меняется. Если ты вернулся, а все уже другое, разве это место осталось прежним?
Дверь на ярус отворилась, и на помост вышел надзиратель с металлическим табуретом.
– Возьмите, отче, – сказал он, ставя табурет перед камерой Шэя. – На случай, если вы тут надолго.
