К тому же, заверяла я себя, все это, скорее всего, чистой воды схоластика. Вероятностью того, что орган Борна подойдет Клэр, можно было пренебречь. У него наверняка слишком большое сердце, да и непременно обнаружатся какие-нибудь опасные болезни или следы длительного приема наркотиков.
Тем не менее я ловила себя на шальной мысли: «А если удастся?»
Могу ли я позволить себе надежду? Выдержу ли, если мои надежды вновь разобьет вдребезги этот человек?
К тому времени как я успокоилась и могла взглянуть в глаза Клэр, на город уже опустилась ночь. Я попросила соседку наведываться к нам в дом каждый час, однако от формальной няни Клэр наотрез отказалась. Когда я вошла, она уже крепко спала на диване. У ног ее свернулся калачиком наш пес Дадли. Заслышав меня, он вскинул голову: бдительный караул. «Где же ты, интересно, был, когда у меня забрали Элизабет?» – в который раз подумала я, поглаживая пса между ушей. После убийства я часто держала Дадли, тогда еще щенка, на руках и заглядывала ему в глаза, как будто он мог ответить на все важнейшие вопросы.
Я выключила телевизор, болтавший попусту, и села возле Клэр. Если она примет сердце Шэя Борна, смогу ли я смотреть на дочь и не угадывать в ее чертах его?
Смогу ли я это пережить?
А если не смогу… выживет ли Клэр?
Я примостилась рядом с ней на диване. Не просыпаясь, она прижалась ко мне, и мозаика наших тел собралась воедино. Я поцеловала дочь в лоб, автоматически проверяя, нет ли у нее температуры. Отныне мы обе должны жить так – в постоянном ожидании. Как и Шэй Борн, ожидающий в камере своего череда умереть, мы были заточены в пределы тела Клэр и ожидали ее череда жить. Потому не судите меня, если вам не приходилось засыпать возле больного ребенка с мыслью, что эта ночь может быть последней. Лучше задайте себе вопрос, а вы бы как поступили.
Вы бы смогли отречься от мести ненавистному человеку ради спасения любимого?
Вы бы согласились, чтобы ваша заветная мечта исполнилась, если для этого придется исполнить мечту вашего врага?
В школе я всегда рисовала аккуратные черточки в буквах t и не менее аккуратные точечки над i. Все печатные документы я выравнивала по правому разряду, чтобы текст не казался небрежным. Я делала утонченные обложки, для эссе о «Повести о двух городах» Диккенса смастерила крохотную гильотину, «шапку» на лабораторной о призмах разукрасила всеми цветами радуги, а алую букву А пририсовала к… В общем, вы поняли.
