Минут пять она неподвижно смотрела на дорогу, потом попросила закурить. Я вытряхнул сигарету ей в руку и щелкнул зажигалкой. Прикурив, она глубоко затянулась и уставилась в серую туманную мглу, проносящуюся за окнами, потом спросила:
— Хочешь знать, в чем дело?
— Не очень.
— Я была… — Она запнулась. — …В психиатрическом санатории. — Второй затяжкой она докурила сигарету почти до пальцев. — Меня поместили туда насильно. Отобрали одежду, чтобы я не могла никуда выйти.
Я кивнул, словно бы все понял.
Она медленно покачала головой, уловив значение моего жеста.
— Может, найду кого-нибудь, кто меня поймет. Мне показалось, что ты… поймешь.
Я собрался что-то сказать, но ничего не сказал. Низкая луна, вынырнув из-за облаков, мгновенно залила землю бледно-лимонным светом, на дорогу пали длинные скользящие тени, похожие на гигантские темные пальцы. Черный «седан» перекрыл нам дорогу. И опять как в первый раз, ухо резанул скрежет тормозов, но теперь к нему присоединился омерзительный звук раздираемого металла и, как заключительный аккорд в этом дьявольском интермеццо, резкий звон разбитого стекла.
Я ногой отбросил дверцу и вылез из автомобиля как раз вовремя, чтобы увидеть мужчин, выскакивающих из «седана». Опасность обступила нас со всех сторон, и от нее некуда было скрыться. Но я не ожидал, что дело примет такой скверный оборот. Пистолет в руке одного из них выплюнул длинное пламя, распоровшее тьму, и я услышал короткий свист пули.
Второй раз он так и не выстрелил, потому что моя пуля разворотила ему лицо. Позади мелькнул еще один, но в этот момент я услышал у себя за спиной шипящий свист, и что-то шарахнуло меня по плечам. Я развернулся в прыжке для удара ногой, но было уже поздно. Вновь раздался шипящий свист, вроде звука хлыста, рассекающего воздух. Не знаю, что это было, но удар угодил мне прямо в лоб, и за секунду до того, как исчезли время и пространство, я подумал, что меня сейчас вырвет, и ненависть к этим ублюдкам выступила на коже, как пот.
Я лежал без сознания не очень долго и очнулся от нестерпимой боли в голове. Это была адская дергающая боль, она взрывалась в ушах с каждым ударом пульса и вспыхивала под веками ослепительно белым светом.
Где-то рядом раздавались приглушенные вопли, судорожные всхлипывания, резкие озлобленные голоса, сливающиеся в невнятный шум, сквозь который слышались звуки работающего двигателя и лязг металла. Я попытался встать, но если и мог чем-то пошевелить, то только мозгами. Все остальное во мне было неподвижным и безжизненным. Я лежал со связанными руками и ногами, и первое чувство движения возникло у меня в те секунды, когда я скреб пальцами по холодному бетону. Примерно в это же время вопли оборвались, голоса стихли, и мысли мои начали выстраиваться в определенный порядок.
