И тем не менее, когда настала пора определяться, в какой из институтов поступать (а в те годы особенно популярна была ядерная физика), я всё-таки решился: а чем чёрт не шутит, дай попробую поступить в лётное училище. Тем более что из военкомата уже не раз приходили повестки, предупреждающие о неминуемой срочной службе.
И вот мы с товарищем двинулись в военкомат записываться в авиационное училище. Первый тур закончился для нас неудачно. Выяснилось, что мы приписаны к разным военкоматам, хотя и жили по соседству. Я остался один, и свой следующий прорыв в авиацию мне пришлось совершать в гордом одиночестве.
Здание моего военкомата располагалось на Кутузовском проспекте, в подвале большого «сталинского» дома. Подвал был оборудован в кондовом советском стиле: обшитые ДСП стены обвешаны плакатами с изображением образцово улыбающихся воинов, а также призывающими быть бдительным и предупреждающими о том, что «враг не дремлет»; лавки, стулья армейского образца, широкие казарменные коридоры и единообразные двери, покрашенные, как положено, в унылый цвет. У дверей толпились очереди — где-то проходили комиссию, где-то проверяли документы. И эта суматоха немного меня обескуражила. Я ещё больше заволновался, ибо почувствовал, что предстоит серьёзный разговор.
А как его начать? Скажу, что хочу в авиацию, а мне откажут… Когда я шёл сюда, относился к своему решению как к пробному шару: нет так нет! Но когда этот пробный шар покатился по зелёному сукну, появились совсем иные чувства.
Наконец я подошёл к заветной двери и занял очередь среди желающих поступать в военные училища. Первым делом я, конечно, подумал о том, к кому мне надо будет обращаться. На двери висела табличка: «Капитан Мерин». Я очень волновался и даже не заметил, что буква «М» аккуратненько подрисована, причём весьма профессионально, и настоящая фамилия капитана — Ерин. Он, видимо, кому-то очень насолил, и обиженный отомстил ему таким образом. Словом, я не заметил приписки и, войдя в кабинет, решительно сказал:
— Здравствуйте!
В комнате сидели три девушки и небольшого роста капитан, затянутый в портупею. Понятно, один мужчина в комнате, да ещё капитан, значит, это тот, чья фамилия значилась на табличке. Но всё равно надо было как-то к нему обратиться. И я спросил:
— Извините, пожалуйста, а здесь капитан Мерин?
Девушки почему-то хихикнули. Почему, я не понял.
И вдруг этот крепыш в офицерской форме выпрыгнул из-за стола и подлетел ко мне:
