С любовью и горечью, с глубокой признательностью пишет Садриддин Айни «Воспоминания». Это крик души — лебединая песня, вершина творчества писателя. По мелким, кажется незаметным, штрихам создается образ отца писателя. Мать писателя мы видим мало, но она незримо присутствует в каждой сцене, в каждой строчке, в чеканной строчке «Воспоминаний».
После отъезда матери Садриддин почти все время проводит в поле — отгоняет птиц, начинает собирать богатый урожай. Из стеблей джугары он сделал себе шалаш и даже ночевал в нем. Икром-ходжа ночевал с ним: у него была мачеха, и его не тянуло домой. Здесь же ночевали и другие осиротевшие мальчишки.
Наступили осенние холодные долгие ночи. Было уже трудно ночевать в поле в шалаше. Ожидались ливневые дожди, надо было убирать весь урожай, иначе джугара могла погибнуть. Пришел Икром-ходжа, дрожа от холода: он жаловался, что мачеха не дала ему одеяла. Пришли еще трое ребят. Один из них спросил:
«— Ты почему не поехал в Верхнюю Махаллу плакать по матери?
Мне показалось, что меня окатили кипятком. Я понял, что она умерла… Один из ребят сердито сказал:
— Не надо его спрашивать, его утешать надо. Крепись! Вот ведь Икром-ходжа живет без матери.
— Не падай духом! — сказал Икром-ходжа. — Все проходит, все забывается. Уже десять лет я живу без матери, и ничего — волк меня не съел».
Ребята пришли поддержать товарища, утешить. Когда они уснули, осиротевший Садриддин вдруг почувствовал себя одиноким в этом необъятном огромном мире. Издалека прилетела песня, тоскливая песня Бедиля. Крестьяне шли за плугом и пели. Они не знают, что утешают продрогшего от холода и одиночества одиннадцатилетнего, сжавшегося в комок Садриддина, в трудном деле пахаря песня была другом, помощником, советчиком. Слушая песню, мальчик отходил сердцем, легче переживалось внезапно обрушившееся горе:
Тяжелому вздоху подобно,
Я стал караванщиком слез.
Глубокой пылающей раны
Клеймо в моем сердце зажглось.
И друга я, кроме той раны,
В безумье моем не найду —
В безвыходном мире обмана
Один я, как солнце, в бреду.
О бедный Бедиль! Осужден ты
Томиться вдали от друзей!
Ты — строчка без рифмы ответной
На небе печали твоей.
Песня, старинная, протяжная песня, в эту ночь поддержала в горе и печали Садриддина…
Утром проснулись товарищи, пора было приниматься за труд, заботы о братьях поглотили его…
«С той ночи прошло шестьдесят лет. Но она для меня навсегда незабвенна. Я не могу забыть о ней — это была моя первая ночь без матери».
