К полудню Фузиве вернулся и сказал: «Пусть дети не подходят ко мне — я убил двух саматари. Теперь все будут против меня». Он вошел в шапуно и лег в гамак. Его дядя, тушауа патанаветери, подошел и стал кричать: «Ты убил саматари! Твои братья топорами убили их тушауа и его брата, но твоя вина не меньше. Я ухожу вместе со своими, не хочу из-за тебя умирать от стрелы саматари». Он долго кричал на Фузиве, а тот молчал. «Ты останешься один во всем шапуно. Вот тогда увидим, какой ты великий храбрец. Я знаю, ты не трус, но и саматари не трусы. Сейчас они убегают, но скоро вернутся, чтобы отомстить. Их будет очень много. Тогда посмотрим, как ты с ними справишься». Наконец Фузиве сказал: «Но Рохариве убил моего брата и сам этим хвастался. Поэтому я и разгневался и убил его. Это мои воины уговорили меня убить его. У меня тоже есть стрелы. Если придут саматари, я смогу защитить себя. Не думай, что я надеюсь на стрелы твои и твоих сыновей. Я мужчина, мои братья тоже не женщины, и у них есть стрелы». Тут отец Фузиве, седой израненный старик, сказал: «Сын, молчи, он справедливо ругает тебя. Ты убил саматари, а они ваитери. Нас мало, а у саматари много друзей. Они объединятся, придут все вместе и убьют нас. Молчи и не отвечай, потому что ты не прав». Фузиве замолчал и снова лег в гамак. Он был очень грустный. Уже смеркалось, когда тушауа патанаветери сказал: «Кто убил хоть одного саматари, пусть возьмет лиану и оттащит тело убитого на поле и там сожжет». Те, кто убили тушауа Рохариве, поволокли его к полю. Слышно было, как стрелы царапают землю: «тр, трр...» Фузиве сидел в гамаке и молча смотрел: красные линии на окровавленном теле убитого не стерлись, в ушах по-прежнему торчали гладкие палочки, с головы не упало ни одного пера.
К Фузиве подошла сестра убитого Рохариве и плача сказала: «Я старая и уже не гожусь в жены. Я останусь здесь три дня, обмою тело брата, сожгу его, потом уйду. Отпустите меня». Она говорила, а слезы градом катились у нее по щекам. «Оставайся, уходи, делай как знаешь»,—ответил Фузиве. Жена Рохариве вместе с дочкой попыталась убежать. Но ее догнал один из мужчин, схватил за руку и привел назад в шапуно. Она была еще молодой женщиной.
Старая сестра Рохариве пошла вместе с нами на игарапе, чтобы обмыть окровавленные гамаки. Возле игарапе прятался ее сын, племянник Рохариве. Он был ранен в грудь. На рану он положил камень, потому что иначе не мог дышать. Он увидел мать и позвал ее: «Мама, сколько дней ты пробудешь здесь?» «Сегодня, сынок, я сожгу твоего дядю, а завтра или послезавтра уйду».— «Я буду тебя ждать у тропы к нашему шапуно, мама». Мы все слышали. Женщина стала просить нас: «Не говорите, что мой сын прячется здесь». Мы кивнули. Юноша встал и медленно направился в лес, прижимая обеими руками камень к груди. Звали его Иоинакепчела. Он был низкорослый, но очень сильный.
