В ванной тоже горела свеча — на полуоткрытой двери играли тусклые блики, создавая причудливые тени на противоположной стене. Черт с ними, со свечами, сейчас она примет душ и заберется под чистые простыни… и закроет наконец горящие от усталости и слез глаза…
Не тут-то было! Дверь отворилась, и в комнату вошел Арден. Роан всем телом дернулась и застыла в мраморной неподвижности.
— О Господи, как же у меня все болит! — заявил он и с размаху бросился возле нее на кровать.
Выйдя из минутного оцепенения, она ткнула его в бок кулаком и беспомощно проговорила:
— Убирайся, Арден, поезжай к себе домой. — Он не шелохнулся. Тогда Роан вскочила и стремительно — откуда только силы взялись? — прошагала в ванную. — Мне надо принять душ.
— Роан!
Она уже закрывала за собой дверь, но полностью затворить ее так и не смогла. Остановилась, посмотрела через плечо в оставленную ногой Ардена щелку, перевела взгляд на его перепачканное сажей лицо — и вдруг ясно увидела, до какой степени он изможден.
Одна бровь Ардена была обожжена и потому выглядела немного забавно; кончики волос тоже опалены. Почему-то подумалось, что, если их потрогать, они будут колоться. На свитере зияли дыры, а руки, упершиеся в створки двери, были покрыты отвратительными на вид темно-красными разводами.
— Видок потрепанный, да? — утомленным голосом спросил он. — Что, Роан, таким я тебе не нужен?
Из ее груди вырвался тихий стон.
— О! Прекрати экспериментировать надо мной, Арден. Прошу тебя, не нужно. Я и без того…
Закончить фразу она не успела. Широко распахнув дверь, он заключил ее в объятия, втащил обратно в спальню и усадил рядом с собой на кровать.
— Больше никаких экспериментов и никаких игр, клянусь. Я уже не в том возрасте, да и, признаться, смертельно устал. Все тело болит, а мозги так просто плавятся, ей-Богу.
Роан содрогнулась.
— Тяжело тебе пришлось?
Он передернул широкими плечами.
— Да уж! Видимо, пожарником мне не быть никогда. По-моему, я не способен совершить такое вторично. Бросился туда, совершенно не раздумывая. Глупо, конечно, — добавил он, прижимая ее к себе. — Сам не понимаю, как взлетел по горящей лестнице, готовой вот-вот обрушиться. Ничего не видел перед собой, даже дышать и то не мог.
Женщина сказала, что ребенок в задней комнате, и я подумал: спокойно, вверх по ступенькам, потом по площадке, последняя дверь налево. Только когда ничего не различаешь в дыму, чертовски трудно ориентироваться. Не знаешь, где лево, где право. В результате мне повезло, но моя глупость могла погубить и меня, и ребенка.
