— Ну что ж, — устало согласился Трембитов, — для экспромта довольно бодренько. Я присоединяюсь к твоему мнению...
И, выдрав листок из именного блокнота, стал писать отзыв:
«Уважаемый товарищ! Ваша комедия «Бумеранг» театру не подошла, несмотря на то, что наряду...»
В дверь постучали. На пороге кабинета появился молодой человек. Завлит взглянул в его веселое круглое лицо, и нехорошее предчувствие оседлало его театрально-критическую душу.
— Здравствуйте, — сказал вошедший, — моя фамилия Жигарев.
Главреж и завлит переглянулись.
— Очень рад! — заявил Трембитов, — а мы только что кончили разбор вашего произведения.
Круглолицый автор радостно улыбнулся.
— Понравилось?
— Как вам сказать... В общем ничего. Три акта. Но смеху маловато. Сюжетик примитивен. Нам не подошло. Надо, дорогой мой, больше читать, изучать классиков. Вы не смейтесь, товарищ Жигарев, я говорю вполне серьезно.
— Как вы можете говорить серьезно, товарищ Трембитов, — сказал автор, беря со стола свое детище, — когда бы моей комедии не читали?!
— То есть как? — опешил главреж. — Не только я, но и заведующий литературной частью...
— Никто ее не читал! Не могли вы ее читать! — И Жигарев раскрыл рукопись.
Кроме первого, титульного листа и перечня действующих лиц, все остальные страницы представляли собою невспаханную пером бумажную целину.
Жигарев, улыбаясь, наблюдал растерянно-изумленные физиономии главрежа и завлита.
— Смеха действительно маловато, — сказал он, захлопывая папку. — И сюжет этой истории примитивен — моя комедия побывала у вас однажды. Вы, товарищ Трембитов, дали ей отрицательную оценку. По вашему отзыву я догадался, что вы моей вещи не читали. Тогда я и придумал «Бумеранг».
— Вот это здорово! — хором вскричали театральные деятели. — Вы талант! Самородок!
— У вас есть это самое, — воскликнул главреж, — которое... Ну, вообще... как его... да, дарование! Приносите, дорогой мой автор, свои вещи. Читать будем! Обсуждать будем! Ставить будем! Я рад, что мы с вами познакомились поближе!
— Я тоже рад! — сознался автор.
Лакированная секретарша едва не лишилась чувств, когда увидела, что главреж распахнул двери своего кабинета перед молодым драматургом.
— Флора Фауновна, — великолепным басом произнес главный режиссер. — Когда бы мой друг... э-э... данный автор не пришел ко мне — пускать без всяких докладов.
Завлит, подхалимски поблескивая очками, бежал сбоку и хихикал.
— Ну, дорогой мой, ну, дорогой мой Жигарев, эта очаровательная шутка останется между нами, не правда ли?
