Разобрал ТТ и облил его спиртом из оставленной Франсуа фляжки, щелкнул зажигалкой, присев на корточки.
— Давай и мой заодно, — Фрол протянул наган, уже с выщелкнутым пустым барабаном. — Петрович, ты что это вдруг набычился?
Данил медленно выпрямился, отряхнул колени и сказал:
— Да вот пришло в голову, не просмотрел ли я чего…
— То есть?
— Все, что происходило до сих пор, прекрасно укладывалось в систему, в штампы, в картину. И я в этом не видел ничего необычного. А сейчас вот задумался… Неправильно вел себя Бес, не по-Бесовски, право слово. М и р н о…
— Согласен. Выводы есть?
— Никаких нет, — покачал головой Данил. — Один свербеж в районе копчика…
— Предчувствия — вещь полезная, — сказал Фрол медленно. — Я в них вообще-то верю…
— За руль пустишь?
— Чего боишься?
— Сам не знаю, — сказал Данил. — Это-то и угнетает…
— Собирайся в дорогу. Тебя искали люди Карема. Ты про них и думать забыл, а они, знаешь ли, платят долги…
Данил устало кивнул. В другое время порадовался бы, но теперь в мозгу засела тягостная заноза, самое мерзкое чувство — когда ты пытаешься вспомнить что-то важное, но не можешь понять, что…
Оглянулся. Обе машины Беса уже стояли впритык к обрыву, а те, кто на них приехал, были внутри. Один из ребят Фрола шагал прочь от песчаной стены, на ходу приводя в боевое положение гранатомет «муха». Остановился, оценил позицию, поднял недлинную трубу к плечу. Ширкнула огненная полоса, грохот долго колотился о стенки карьера. Тяжелая туча песка, окутанная мутно-желтым облаком, плавно стекла вниз, и, когда песчинки осели, машин под образовавшимся оползнем уже не видно было.
…Данил повел «мерс» длинной дорогой, делая крюк километров в десять, — мимо зверосовхоза, немощеным трактом через две деревеньки, где на германские лимузины таращились, как на летающие тарелки, зато собаки с азартным лаем неслись вслед, ничуть не удивляясь, как преследовали обычно местные, побитые пьяной шоферней грузовики.
Фрол время от времени поглядывал на него, но ни разу не заговорил, и это Данилу нравилось. Неизвестно, какие инструкции получили перед отъездом из карьера молчаливые ребята в галстуках, но они сидели истуканами и ничему не удивлялись.
— Все, — сказал Данил. — Последнее место, где можно нас прихватить перед городом. Если тут никого, я дурак, извините уж…
Места тянулись безлюдные — поля в стерне, сопки, сосны. Дорога, по которой они ехали в карьер, и та, по которой возвращались, все ближе и ближе сходились, разделенные редеющим сосняком, и километра через два должны были окончательно слиться, чтобы еще через пару верст уткнуться в Кучумский тракт.
