Папаша поднялся на ноги, но тут же снова попытался сесть. Мма Рамотсве тянула его вперед.
— Нет! — крикнул он. — Я не хочу!
— Но вы должны, — сказала мма Рамотсве. — Идемте.
Папаша покачал головой.
— Нет, — повторил он еле слышно. — Не пойду. Видите ли, на самом деле я ей не отец. Произошла ошибка.
Мма Рамотсве отпустила его. Потом, скрестив руки на груди, встала перед ним и принялась отчитывать.
— Так значит, вы ей не отец! Теперь мне все ясно! Тогда зачем вы сидите здесь и едите ее хлеб? Вы знаете об уголовном кодексе Ботсваны, и что там говорится о таких людях, как вы? Знаете?
Папаша, потупив взор, кивнул.
— Ладно, — сказала мма Рамотсве, — идите в дом и соберите вещи. Даю вам пять минут. Потом я отвезу вас на автобусную станцию и посажу в автобус. Где вы живете на самом деле?
— В Лобаце, — ответил папаша. — Но мне там не нравится.
— Что ж, — сказала мма Рамотсве, — если бы, вместо того чтобы сидеть на стуле сложа руки, вы занялись делом, быть может, вам понравилось бы больше. Там хорошо растут дыни. Может, для начала займетесь этим?
Вид у папаши был несчастный.
— Быстро в дом! — скомандовала она. — Осталось четыре минуты.
Вернувшись домой, Хэппи Бапетси обнаружила, что отец исчез, а его комната пуста. На кухонном столе лежала записка от мма Рамотсве. Хэппи Бапетси прочла ее, и на ее лице вновь засияла улыбка.
Вы правы, он не ваш отец. Я знаю это наверняка. Он сам мне признался. Быть может, когда-нибудь отыщется ваш настоящий отец. А быть может, и нет. А пока будьте счастливы!
Мы ничего не забываем, думала мма Рамотсве. Пусть головы у нас не такие уж большие, зато полны воспоминаний, они роятся, как пчелы в воздухе, тысячи и тысячи воспоминаний, запахов, мест, незначительных событий, которые вдруг возвращаются назад, чтобы напомнить нам, кто мы такие. И кто такая я? Я, Прешас Рамотсве, гражданка Ботсваны, дочь Обэда Рамотсве, умершего из-за того, что он работал на рудниках и больше не мог дышать. Его жизнь никто не описал. Кто станет описывать жизнь простых людей?
Я, Обэд Рамотсве, родился близ Махалапья в 1930 году. Махалапья лежит на полпути из Франсистауна в Габороне, у дороги, которой, кажется, нет конца. Тогда эта дорога была, конечно, плохой и грязной, и люди больше ездили поездом. Он отправлялся из Булавайо, пересекал границу Ботсваны в Пламтри и дальше шел вдоль границы на юг до самого Мафекинга.
В детстве я любил наблюдать за проходящими поездами. Они выпускали огромные клубы пара, и мы, подзадоривая друг друга, подбегали к ним как можно ближе. На нас кричали кочегары, начальник станции свистел в свисток, но им никак не удавалось нас прогнать. Мы прятались в кустах и за ящиками, а потом стремглав бросались к закрытым окнам поезда, клянча монетки. Мы видели, как белые люди выглядывают, словно привидения, из окон. Иногда они бросали нам родезийские пенни — большие медные монеты с дыркой посредине, — а если повезет, трехпенсовик, серебряную монетку, на которую можно было купить маленькую баночку сиропа.
