Помаячила на краешке сознания Лидия, и капитану стало совестно.
«Хватилась, поди, — подумал Ярослав. — Волнуются люди…»
Он вспомнил, что везет с собой ключ от московской квартиры, и это успокоило его. Там тоже решат, что на Кутузовский проспект уехал.
Память вдруг услужливо подсунула злое лицо жены и слова ее о шпане беспризорной.
Колыхнулась обида, и капитан едва не скрипнул зубами. Он рассказал ей о нелегком детстве давным-давно, и Лидия тогда от жалости к нему так искренне рыдала, что Ярослав перепугался и отпаивал молодую жену валерьянкой. И вот минуло тридцать лет в июле, и Лидия припомнила ему шпану.
Усилием воли капитан стер в сознании образ жены и несколько удивился от того, с какой легкостью это случилось.
Но про детство помыслил.
Уже взрослым, когда ходил в океан, Ярослав прочитал книги о маленьких оборвышах, оливерах твистах, гаврошах, про детей из подземелья и Алешу Пешкова с его доброй бабушкой и сердитым дедом.
Не было в памяти Ярослава ни бабки, ни деда, пусть и злого, но все-таки родной кровинки. С семи лет и до отрочества окружали его чужие, такие разные люди. Летом сорок второго года, убегая с мамой от немцев, они перебрались в Ростов из Таганрога, и здесь Ярослав потерялся, остался один в огромном Ростове, к нему неотвратимо двигались пришельцы.
Тогда он и стал беспризорным, а чуть позднее шпаной, что помогло ему выжить под немцем. Почти издохшего от голода, семилетнего мальчишку спасли ребята чуть постарше, сплотившиеся в воровскую стаю.
Блатярил Ярослав до самого прихода наших, потом пристал к артиллерийской части в качестве приемыша добрался до Румынии, воспитанник участливых богов немыслимой войны.
Тут только и сообразили педагоги с пушечками на петлицах, что бедовый их сынишка Славик ни в письменной, ни устной грамоте не разумеет.
Кое-чему за лето обучили и отправили в Россию с наказом постигнуть все науки, а прежде математику, ведь без нее нельзя стрелять из пушек.
Так и попал в первый класс Ярослав, когда ему исполнилось десять, а школу он прошел такую, что и не снилась авторам тех жутких сочинений, с ними познакомился позднее, с улыбкой узнавая в Фейгтне и Сайксе тех паханов, которых видел в жизни, и по сравнению с ними парнишку Твиста окружали гуманисты.
Мать нашла Ярослава, когда он закончил семилетку и поступил в мореходку имени Седова, красные кирпичные корпуса ее еще до революции выросли на высоком берегу Дона.
— Чего же раньше не искала? — спросил он позднее, когда улеглось возбуждение встречи.
