— Далеко ли ехать? — спросил я.
— Близко.
— Сколько километров?
Но у него были свои представления о расстоянии.
— Пешком — два часа, а на машине — четверть часа.
В разговор вмешался шофер: как подсказывает его богатый опыт, заявил он, речь идет примерно о десяти километрах. Я спросил феллаха, почему он не пошел пешком. Плохо ли прогуляться по свежему воздуху? Сразу видно, вы не из деревни, засмеялся в ответ крестьянин. Вы, городские, привыкли, что у вас всю ночь светят огни, и вооруженные полицейские на каждом углу охраняют прохожих, дома и лавки. А в деревне, как он выразился, волки и собак загрызают. Я не понял, что он хотел сказать. Прежде, пояснил феллах, все было тихо-спокойно, и люди ничего не опасались. Но в последнее время объявились бандиты, они грабят и убивают. И случаев этих немало. Кто бы мог подумать, что настанут такие времена! Феллах мне понравился: вроде добрый человек. Но всеми неприятностями, случившимися потом, мы обязаны ему. Едва он закончил рассказ о разбойничьих шайках, в кабине воцарилось молчание, нарушаемое лишь гулом мотора и скрипом нашей колымаги, еле двигавшейся по немощеной дороге. Внезапно феллах обернулся ко мне.
— А к кому вы едете в нашу деревню?
Я назвал имя отца погибшего, значившееся в документах и хорошо мне запомнившееся после многократного их чтения.
— Это наш омда, — сказал феллах, — он сейчас на месте.
Шофер, который должен был непременно встрять в любой разговор, показал рукой назад, на кузов машины и сообщил феллаху:
— Вот, приказал долго жить.
Крестьянин, в ужасе всплеснув руками, воскликнул:
— Избави Аллах… кто?
— Да сын омды.
— Но ни один из его сыновей не лечился в городе. Что — несчастный случай?
— Какой еще случай! — рассердился шофер. — На войне погиб!
На войне? — недоверчиво переспросил феллах.
— Слава Аллаху, дошло до тебя наконец!
Феллах долго и напряженно думал, потом развел руками:
— Как же так? Ведь у омды нет сыновей в солдатах.
Впервые нарушив молчание, друг погибшего спросил феллаха:
— А ты почем знаешь?
— Да чего тут знать? Я уверен!
— И мы тоже уверены.
Последовала тревожная пауза. Феллах беспокойно ерзал на сиденье, потом, словно размышляя вслух, сказал:
— Нет, из взрослых сыновей омды ни один не служил в армии. Младший сын его — единственный, которого должны были призвать.
— Когда ты видел его последний раз?
— Нынче утром, сам здоровался с ним.
Друг погибшего с горечью произнес:
— Быть может, у омды есть еще один сын, которого вы не знаете…
