— Ты красивей всех на свете.
Вспомнил Ильхам, погрустнел, почувствовал сухость во рту.
— Уж не знаю, чем я вам нравлюсь, си Сафват.
Когда он провалился в прошлом году, ему сказали: нужно учиться, заниматься. Но ведь никто не знает его мечтаний. Никто не знает, о чем он думает в минуты уверенности в себе и в часы отчаяния, какие великие планы строит, какие обещания себе дает. Разве он виноват, что у него ничего не получается!
В первые дни каникул, когда он бродил по дому, томясь бездельем, отец потребовал, чтобы он побывал на полях. Действительно, он и понятия не имеет о земле. Каждые каникулы только ест, спит да ездит в гости то в Танту, то в Даманхур. От нечего делать заигрывает с хуторскими девками. Многие не прочь уступить. Оглянутся по сторонам, стрельнут глазами — не увидел бы кто. Если никто не видит, то отчего же нет? Только Сабрин не уступила, оттолкнула его. А глаза ее, прикрытые длинными черными ресницами, сулят столько радостей.
Вечерами, когда он сидит на берегу на плетеном стуле, до него доносится пение Сабрин. Солнце клонится к западу, удлиняются и бледнеют тени. Голос Сабрин то приближается, то замирает в отдалении.
Поднимусь на крышу дома, кликну свою птицу…
Сафват чувствует, как пение Сабрин успокаивает его, утоляет его жажду.
Глянь, у сакии чужой птица пьет водицу.
Сафвату грустно и сладко. Он летит мечтами в Александрию, представляет ее вечерние улицы, освещенные огнями. Пары влюбленных среди многолюдной толпы. Вечерний туман, сигналы автомашин, скрип тормозов. Неоновые рекламы. «Пиво «Стелла» освежает в любую жару». «Пейте виски «Уайт Хорс». «Совершите поездку в Рим, Афины, Париж. Превосходный сервис».
Голубой вагон электрички, привезший их из Сиди-Бишра[30]. Они прощаются у «Спортинга». Ильхам, о Ильхам, милая! Грусть расставания в ее глазах. Он полюбил ее, как никогда никого не любил.
Отец часто говорил с ним о трудностях и проблемах нынешней жизни. Сравнивал теперешнюю смуту с бунтом Адхама против своих родных. Он брал у богатых и раздавал бедным. В глубине души Сафват испытывал страх перед происходящим в стране. Ему казалось, что все это грозит отцу большими опасностями. Однако он не мог четко определить собственную позицию, не мог быть ни полностью на стороне отца, ни против него. Отец, пытаясь успокоить сына и самого себя, выражал иногда надежду, что все еще, может быть, обернется к лучшему. Но Сафвату эта надежда казалась несбыточной. Хаджи Хабатулла надо многим смеялся: подумаешь, героическая эпоха, социалистические законы. Но и многого боялся, особенно национализации и закона «Откуда у тебя это?»
