Абд ас-Саттар — хороший сторож. Уже много лет на хуторе не совершалось ничего подобного. Волки, лисы и гиены знают его голос. Даже самолет, пролетающий в полночь, — иногда Абд ас-Саттару представляется, что и его он стережет, пока тот не скроется за горизонтом. А вот Сабрин не устерег, не уберег от хутора аль-Миниси, от Сафвата аль-Миниси.
Абд ас-Саттар скручивает новую цигарку, шагает медленно, вглядывается в темноту, вслушивается в тишину.
— Ас-салям алейком, Абд ас-Саттар.
Голос этот не принадлежит ни одному из жителей хутора. Абд ас-Саттар настораживается.
— Ва алейком ас-салям.
Человек подходит, здоровается за руку. Это караульщик из Дамисны. Некоторое время оба молчат, шагая рядом.
— Как поживаешь? Рады видеть тебя на хуторе.
Если бы не ночь, все хуторяне уже знали бы о его приходе и догадались бы о причине. Позор! Абд ас-Саттар чувствовал беду еще с вечера, когда прощался с Адхамом. Уже тогда он ощущал какую-то особенную непонятную тоску.
— Спасибо. Да благословит тебя Аллах, Абд ас-Саттар.
Все стало для него странно чужим и далеким: все отодвинулось куда-то: хутор, Дамисна, Ситтухум, Занати и Сабрин, три фунта, которые он получает первого числа каждого месяца, ржавая винтовка, десять патронов.
Они подходили к мосту. Абд ас-Саттар замедлил шаг, пропуская караульщика вперед.
— Пожалуйста.
— Спасибо. Дело в том…
Он недоговорил. Абд ас-Саттар достал коробку с табаком, протянул караульщику.
— Угощайся.
— Благодарствую.
Снова наступило неловкое молчание.
— Дело в том… Омда тебя требует.
— Зачем, не знаешь?
— Право, не знаю, брат.
Сделали еще несколько шагов. Абд ас-Саттар ведь не настоящий караульщик, хоть и получает столько же, сколько они, — три с половиной фунта. Он выучился писать только свое имя. О мире знает лишь то, что к западу лежит Дамисна, за ней — Этай аль-Баруд, самый прекрасный город в его глазах. А в Даманхуре он уже не бывал. Для него солнце заходит за Этай аль-Барудом.
— Пойду скажу отцу-хаджи.
Побоялся оставить хутор, не предупредив.
— Они велят, чтобы ты шел немедля.
Абд ас-Саттар зашел домой, позвал Занати:
— Покарауль, пока я вернусь. Скажи хаджи Хабатулле, я скоро. Омда требует меня в деревню.
Звезды в небе полны печали. Кругом в полях все тихо. Лишь изредка нарушит тишину собачий лай или песня — где-то вдалеке едет на осле человек и поет. Зато без умолку квакают лягушки, трещат цикады, журчит вода в канале.
— Там маамур [24] и доктор. Пошли на кладбище.
Абд ас-Саттар удивленно заморгал ресницами, испугался. Дело касается Сабрин. Не проронил ни слова. Лучше молчать. Ночь тоже молчит. Заметил на земле собственную тень. Догадался — луна взошла. Молча продолжал идти вперед, в Дамисну. Там на кладбище сорок дней назад похоронена Сабрин.
