О Социалистическом союзе[15] на хуторе знают только, что день выборов в него — нерабочий день, праздник. В этот день никто не ходит в поле, и скот остается в загонах. Ранним утром, когда пыль на дороге еще прибита каплями холодной росы, а изо рта, вместе со словами, струится белый пар, хуторяне выходят из домов, обутые в башмаки на резиновом ходу, в яркие полосатые носки, одетые в чистые галабеи[16], хранимые специально для праздников. Все эти вещи покупаются обычно женами хуторян на субботнем базаре в Никля аль-Инабе. Каждый держит в руке бамбуковую изогнутую палку с железной гайкой на конце, перевитую у изгиба кожей с хвоста последнего из забитых в этом году животных. Чтобы разгладить праздничное платье, его кладут на несколько дней под матрас.
Все направляются в Дамисну, кто пешком, кто верхом на осле — не на том осле, которого используют для работы, а на особом, верховом, под нарядным седлом. В Дамисне осла оставляют у родственников или знакомых и идут голосовать… «Призываю отдать голоса за меня, вам верой и правдой служить буду я…» После чего слоняются по улицам. Заходят к бакалейщику… «Кредита нет, сердиться не следует, Аллах печется обо всех…» К мяснику, к сапожнику. Посещают кладбище… «Здесь похоронен…» Читают «Фатиху»[17]. Душу омывают теплые волны печали. Глаза наполняются слезами, грудь — щемящей тоской. Некоторые предпочитают сначала посетить кладбище, а потом — голосовать. Выборы бывают часто — то в Социалистический союз, то в правление кооператива, то в Национальное собрание, то просто проводится референдум. Но связь крестьян со всеми этими организациями обрывается на следующий же день, испаряется вместе с каплями полуденного пота.
На хуторе хаджи Хабатуллы аль-Миниси, господа мои, много печалей, неясных чувств, желаний смутных, как вечерние сумерки. Радость заглядывает сюда редко.
Все живущие здесь крестьяне и наемные рабочие постоянно в поле. Уходят туда рано утром. У границы своего участка, в тени дерева или сакии, каждый снимает выцветшую галабею, сидери[18], разувается и остается в одной ситцевой рубахе и шароварах, подпоясанных белым шерстяным шнурком. Он аккуратно сворачивает одежду, кладет под дерево и приваливает сверху камнем, чтобы не унесло ветром.
В час заката, когда воздух свежеет, а тени бледнеют, крестьянин совершает омовение, молится… «Да будет благословенно имя господне…» Молится обычно на незасеянном, поросшем пыреем клочке земли. Люди на хуторе живут малыми радостями и большими надеждами.
