Он, наш молодой человек, хоть и был здесь совсем не к месту, все же порой сюда заглядывал. Поодаль от всех, в полном одиночестве сидел он за надтреснутой кружкой пива, время от времени с опаской чуть прикладываясь губами к ее краю; полная тарелка скользких макарон с пережаренной котлетой стояла в ожидании, но уж к ней-то он наверняка не притронулся. С грязным столом никак не вязались пара книжек (по всей вероятности, из области психологии), которые он листал, и блокнот, замеченный нами еще в музее.
Выпивохи-грузчики, спекулянты, сомнительные женщины и не менее сомнительные мужчины — наш молодой человек смотрел на них с тем же доброжелательством, с той же любознательностью, как по средам в музее на пещерных людей из папье-маше (помнится, ребенок был из бутылочной пробки). От одежды завсегдатаев поднимался парок (да и сами они постоянно пребывали под парами), в их хмельных головах возникали смутные, расплывчатые мысли, размытые, туманные, как и все вокруг. Почему они толкутся здесь? Что их привлекает?
Молодой человек сидел, хмуря брови, пытался понять этих людей и их мысли, скорее всего, сам не замечая, что собственная его персона возбуждает интерес в этом далеко не фешенебельном заведении. Например, на него косо поглядывал малый с нервно подергивающейся щекой. Его синий галстук с кораллово-красной обезьянкой совсем не сочетался с изрядно поношенным черным костюмом. Допустим, малый встал, развинченной походкой пересек зал и сел, не спросив позволения, за столик молодого человека. Надо полагать, лицо малого было в оранжевых прыщиках, в одном кармане у него лежал кастет, а в другом зажигалка с обнажающейся девицей. И эту зажигалку он с приторной улыбочкой предложил купить молодому человеку.
— Я не курю. К сожалению, — сказал тот, как бы извиняясь.
— Значит, к сожалению, — усмехнулся владелец зажигалки. Его рука скользнула в карман и стала поглаживать холодный металл кастета. — Значит, к сожалению, — повторил он еще раз и вдруг ощерил в улыбке зубы, сверкнувшие белизной и неожиданно преобразившие его. — Может, еще приохотишься?
— Едва ли, — вежливо сказал молодой человек. — К тому же у нас осуждается нелегальная торговля.
— Все-то ты знаешь!..
Малый встал и двинулся к своему столу — обратно он шел с явно подчерк-нутой беспечностью. Затем что-то сказал своим дружкам, и они расхохотались — громко и раскатисто, забавно держась за животики, будто опасаясь надорваться. И вдруг, словно по команде, все разом умолкли и уставились на молодого человека, который, растерянно улыбаясь, имитируя жестами курение и изображая кашель, попытался еще раз подтвердить — никак он не сможет приохотиться к табаку. Парни за дальним столом сделали вид, будто им ни малейшего дела до этого нет: с вызывающим безразличием разглядывали стену над нашим героем, где вполне могла бы висеть дешевенькая ре-продукция батальной сцены из отдаленного прошлого: под крики "ура!" солдаты со штыками наперевес ринулись на приступ, справа редут, слева лошадь со вспоротым картечью брюхом. Парни, наглядевшись на эту потемневшую, покрытую слоем копоти репродукцию, едва ли способную возбудить чей-нибудь аппетит, снова с завидным единодушием зашлись в смехе и, как прежде, схватились за животы.
