— Но что это с вами? Вы плачете? — испугался вдруг специалист по бесовской волосатости. Девушка в самом деле плакала навзрыд, от всего сердца. Сидя на диване, она сгорбилась и съежилась еще больше, что, собственно, представлялось невероятным, поскольку уже до того испуганно подобралась всем телом и походила на жалкий катышек.
— Что с вами вдруг стряслось? — ломал пальцы безутешный молодой человек.
— Шерсть… и ведьмы… и костры… — застонала девушка. И, словно подброшенная пружиной, вскочила на ноги, повернулась спиной к молодому человеку и воскликнула: — Смотрите!
Одним махом рванула она молнию на платье. Обнажилась худая, синюшная спина в прыщиках, показались костлявые лопатки. Н-да, но не это главное: волосы у девушки росли не только на загривке — рыжеватая, примерно в два пальца толщиной полоска спускалась по спине и тянулась дальше, за пределы досягаемости глаза. И росли волосы довольно странно — топорщась, будто коротко подстриженная лошадиная грива.
— Выходит… я тоже… — причитала девушка. — И я ведь хотела вас убить… На костер! — вскричала она. — Вот и весь сказ!
— Это еще вовсе не означает… — пробормотал молодой человек, но не очень уверенно, в некоторой растерянности. И у него дрожал голос, ибо эта удивительная полоска производила ужасное, отталкивающее впечатление, а вместе с тем, пожалуй, действовала влекуще и порочно. Девушка стояла перед диваном, возле ее ног на ковре носились ведьмы на метлах, полуголые фурии танцевали вкруг разверстых могил. Девушка ревела посреди всех этих жабьеликих, трехголовых, хищноклювых тварей, и ее рыжая грива встала дыбом от страха.
— В школе ко мне цеплялись. Я эту противную гриву брила и мазала разными серными мазями, но ничто не помогало. Кожа порой слезала, а эта чертова шерсть оставалась!
— Это… просто какое-то заболевание. А может быть, что-то генетическое, — пытался утешить ее молодой человек, впрочем, без всякого успеха.
— Простое заболевание — как бы не так! Видать, я из ведьминого колена. Моя судьба предрешена. Ведьма и все тут! Теперь-то мне ясно!
— Скажите… только честно, вы когда-нибудь гордились этой шерсткой?
— Сдурел, что ли, дурак бесноватый! — выпалила девушка сквозь слезы. — Разве этим можно гордиться?!
— Еще как можно! Кого бес себе наметил, тех никогда не покидает гордость избранных. Тайная гордость по меньшей мере… Так что вы, — тут в голосе молодого человека появилась некая новая нотка — умоляющая и в то же время властная, сочувственная и в то же время надменная, — никогда такого рода гордости не ощущали? — Да, вопрос был задан в повелительном тоне и требовал безоговорочного признания.
