Вас, о братья, призываю требовательность повысить,
чтобы сыт был каждый конь ваш, сеялки и плуг — в порядке,
а еще желаю в деле вам успеха и старанья…
А в ответ ему из зала дружно отозвались бы:
Все слова твои священны, и тебе мы пожелаем
самому успеха тоже в той кампании, которой
уже близится начало.
И вышел бы сплошной гротеск. А почему, скажите на милость? В церкви, выходит, любую чепуху можно поднести в облагороженном виде, а попробуйте облечь в ту же форму простые, серьезные проблемы наших дней! Немыслимо! В молодости Калев Пилль, размышляя над этим, расстраивался не на шутку: писали же знаменитые композиторы и поэты кантаты ко дням церковного календаря, — где же наши кантаты?
Тут нить размышлений Калева оборвалась: на другой стороне улицы он заметил троих мужчин, неуловимо выделявшихся из торопливой толпы. Спина и походка одного из них казались знакомыми. Судя по всему, это были приезжие: через руку перекинуты плащи, а в них сегодня не было никакой надобности.
Калев живо пересек улицу и ускорил шаг. Мужчины переговаривались, на них были темные костюмы, аккуратно начищенные туфли, их затылки свидетельствовали, что не перевелись еще люди, ценящие труд парикмахера. В мире джинсов, сабо, кофточек и причесок под Тарзана они казались какими-то доморощенными, похожими чуть ли не на деревенского пастора. Эта розовая шея в складочках… Теперь Калев признал одного из них — он откуда-то из Валга, коллега-лектор. Кажется, он теперь в райкоме.
— Что это ты, Пеэтер, слоняешься по Таллину? Дома уже делать нечего?
Пеэтер Линд сразу узнал Калева, и его круглое, добродушное лицо расплылось в улыбке.
— Два сапога пара. Сам небось тоже сачкуешь. Мы вот после второго выступления дали ходу, пошли взяли по сто с прицепом… — заметил Пеэтер как бы между прочим, но прозвучало это наивным хвастовством.
— А ты где бродишь? С утра тебя не видать было. И вчера… вчера тоже.
Калев начал понимать, что речь идет о каком-то семинаре или совещании. Но о каком? И почему он не получил приглашения? Вот так. Только успокоился — и на тебе!
— Да я вчера и приехал, — уклонился он от ответа.
— Вон оно что… А с этими парнями знаком? Эльмар, Прийт.
Названный Эльмаром «парень» лет под пятьдесят и впрямь показался знакомым. Не он ли выступал в Варгамяэ на подготовке к юбилею Таммсааре? Так и есть, говорил длинно и скучно, припомнилось Калеву.
— Как же, помню, в Варгамяэ встречались, — сказал Калев, и они пожали друг другу руки.
