Мэин молчала.
— Ну, что же, доченька? — продолжала Мелек-Тадж-ханум. — Что же ты скажешь? Ты думаешь, что отец с матерью толкнут тебя в пропасть, сделают тебя несчастной? Если ты это воображаешь, так все это чепуха и глупости. Мы не хотим ничего другого, кроме твоего блага. И если отец не отдает тебя за Фероха, так это только потому, что он считает его недостойным тебя. Ферох, хоть он тебе и двоюродный брат, а я скажу прямо, вовсе уж он не такой безупречный и честный молодой человек, напротив, он довольно испорченный. Недаром про него говорят, что он кутит и всякие вещи себе позволяет и вообще распущен. До этих пор он сто раз мог найти себе службу, а он все в безработных околачивается да материнские денежки проживает.
Мэин почувствовала, что мать закусывает удила и что несчастный Ферох, не имевший службы потому, что у него был только диплом, но не было хорошей протекции, окажется сейчас, чего доброго, никуда не годным ничтожеством или за свои жалкие «траты», являющиеся грошами в сравнении с мотовством разных бездельников, попадет в расточители и что ей этого не вытерпеть, и сердито остановила мать.
— Мама, не забывайте же, что это ваш племянник?
Мелек-Тадж-ханум была по природе женщиной неплохой, и слова эти произвели на нее некоторое впечатление.
— Конечно, он мне племянник и притом же у него матери нет... и я должна бы о нем заботиться. Да что же поделаешь, когда он сам не хочет, чтобы его учили и воспитывали, да вывели в люди, чтобы он на что-нибудь в жизни годился.
Видя, что спорить с матерью бесполезно, Мэин сказала:
— Хорошо, ханум-джан, для чего же вы меня позвали и к чему все это говорите?
— А к тому, что ты не должна больше вести подобных разговоров насчет Фероха и показывать всем, что ты влюблена в такого безнравственного молодого человека. Кого отец выбрал, за того и должна выйти замуж. Ты не знаешь разве, что отец имеет право свою дочь в огонь бросить и убить? На то он и отец! А разве твой отец этого хочет для тебя? Твой великий отец для тебя принца нашел, образованного молодого человека с будущим, а не то что какого-нибудь кутилу или балбеса, который бегает за каждой юбкой да гордится своим пьянством. И отец ждет, что ты это оценишь и не будешь его огорчать.
Мэин гневно спросила:
— Это все, что вы хотели мне сказать?
— Да, все, — сказала Мелек-Тадж-ханум. — Что же, это, по-твоему, неважно? Доченька моя, ведь я твоя мать, ты не знаешь, как я тебя люблю... Я тебя умоляю, послушай меня, не будь со мной такой, какой была с отцом, обещай мне, что ты больше не будешь упоминать имени Фероха и не будешь противоречить отцу.
