— Нет, ага, я вовсе не хочу туда ехать и не поеду.
Тут муж упал на колени. На лице его было написано горе. Целуя мои ноги, он сказал:
— Ханум, дорогая, неужели ты хочешь меня погубить? Обесчестить? Хочешь, чтобы завтра в мой дом явились двое ажанов и по подозрению в том, что я принимал участие в кашанских грабежах или в поджоге.., забрали меня в полицию и посадили в тюрьму? Нет, если ты любишь своего мужа и дорожишь его честью, ты послушаешься меня, и мы сегодня поедем. Это уже будет в последний раз. После этого хезрет-э-валя на тебя и глазом не взглянет.
И я, думая, что мой муж действительно поставлен в такое положение, и что он несчастен, — согласилась.
Вечером, тем же порядком, как три дня тому назад, мы поехали туда. И опять меня принимал тот низенький молодой человек. Ночью он подарил мне алмазное кольцо, стоившее более двухсот туманов.
И так я стала жить с этим молодым человеком. Много еще раз муж то мольбами, то настойчивостью, заставлял меня ездить к хезрет-э-валя. Матери и няньке я ничего об этом не сказала, так как муж запретил мне кому бы то ни было об этом говорить.
Как-то раз муж мой, вернувшись со службы, сказал:
— Хезрет-э-валя завтра уезжает в Европу.
По лицу мужа я видела, что его что-то удручает. Я спросила, в чем дело.
— Когда хезрет-э-валя уедет, я останусь без покровителя, и боюсь, как бы меня вновь не понизили в должности.
В этот вечер, под тем предлогом, что хезрет-э-валя обещал написать ему записку, чтобы его на службе не трогали, он опять повез меня в парк, и я в последний раз встретилась с хезрет-э-валя. Через десять дней после этого, войдя ко мне, муж сказал:
— Слава богу, мы спасены! Мои дела хороши.
Я спросила, что произошло, и он ответил.
— Кабинет пал. А новый министр... мне знаком и с хезрет-э-валя на дружеской ноге, в нарды с ним играет.
Через пять дней он сказал мне, что вечером у вас будет гость и попросил, чтобы я присмотрела за приготовлениями к приему.
И весь дом, под моим руководством и по его указаниям, принялся готовиться к приему гостя.
Вечером, когда я во дворе давала какие-то распоряжения прислуге, пришел муж и говорит:
— Ханум, пожалуйте в комнату, мне нужно вам кое-что сказать.
Я вошла в комнату, уселась в уголке и жду.
Вижу, что он чего-то от меня хочет и что его что-то беспокоит, но что — ему стыдно сказать. Поворачиваюсь к нему и говорю по-дружески, как сестра:
— Отчего же вы не скажете того, что хотели сказать? Говорите все, что есть.
