Я не знала, нужно ли мне выйти. Соскочив с дрожек, муж открыл дверцу кареты:
— Пожалуйте, ханум.
Опираясь на руку мужа, я взошла на лестницу.
Лестница эта вся из мрамора, над нею арка, под которой на цепях висела китайская ваза. Двери дворца были сплошь стеклянные. На террасу выходили окна из цельного стекла, сквозь которые я увидела, что в зале дворца сверкает огромная люстра.
Муж ввел меня в зал. Там у горевшего камина прохаживался тот самый человек в коричневом аба, что вечером соединил наши руки. Он был без шапки. Услышав шум наших шагов, он обернулся.
— А, Али-Эшреф-хан, приехали! А у меня уж лопалось терпение!
Мой муж поклонился и сказал:
— Хотя мы немножко и задержались, хезрет-э-валя, конечно, изволит простить. Ваш покорный слуга не виноват... нужно было сначала, согласно желанию хезрет-э-валя, подготовить почву...
Тогда молодой человек подошел сначала ко мне, взял мою руку и поцеловал, а потом потрепал мужа по плечу и сказал: — Ну, отлично, отлично. Теперь ступайте, оставьте нас одних, иншаала, получите хорошую награду.
Мой муж поклонился, грустно взглянул на меня и вышел из зала. Я осталась одна с этим низеньким молодым человеком.
Он взял меня под руку.
— Ханум... дорогая, — сказал он, — пожалуйте!
Он предложил мне пройтись с ним по залам дворца. И показал мне целый ряд комнат, где были прекрасные картины, художественные занавеси, шелковые коврики кашанской работы, превосходившие по мягкости и нежности все, что только можно себе представить, и отличные кашкайские ковры.
Потом он сказал, что было бы хорошо, если бы я сняла чадру. И я вынуждена была снять чадру. Тогда он ввел меня в маленькую комнату, выходившую окнами на большой пруд парка.
Здесь на столе стояли бутылки с напитками всевозможных цветов. Мы уселись за стол друг против друга.
Откупорив одну из бутылок, молодой человек сказал:
— Ханум, это самое лучшее шампанское, какое только можно достать в Тегеране. — И протянул мне бокал.
После минутного колебания, — так как до того я никогда не пила спиртного, — я выпила бокал залпом.
Через несколько минут две горничных принесли аппетитный ужин: тут были цыплята, рыба, индейка и другие европейские кушанья.
Вино начало на меня действовать: я беспрерывно смеялась. А он, пользуясь моим опьянением, беспрерывно меня целовал.
За ужином он дал мне выпить еще два бакала.
А через полчаса мы спали на бронзовой кровати в объятиях друг друга...
Когда я проснулась, часы били пять после полуночи. Вчерашнего молодого человека рядом со мной не было. У изголовья кровати стоял мой муж и говорил:
