Проснулась я утром, смотрю — возле меня никого нет. Встала с постели и — к зеркалу. Вижу, что я что-то побледнела.
Вдруг открывается дверь и входит Хамидэ:
— Ага уехали в Шимран и приказали вашей покорнейшей слуге передать вам этот пакет и направить вас домой. И я, не разобравши даже хорошенько, все ли у меня со вчерашнего дня на месте, взяла пакет и пошла домой.
Как только мать меня увидела, обняла, заплакала и крикнула соседок:
— Идите сюда, дочь моя нашлась!
И рассказала мне, что со вчерашнего вечера, когда я потерялась, она не спала и не ела и что обо мне уже сообщила в комиссариат. А потом спросила меня:
— Ну, говори, что случилось? Где ты была?
Пришли соседки, обступили меня. Тут я, ничего не скрывая, рассказала, что ночью со мной случилось, и подала матери пакет.
Мать раскрыла пакет и как увидела, что там лежит ассигнация в пять туманов, так и закричала:
— Мою дочь обесчестили, мою дочь оскорбили!
И бьет себя в грудь, и волосы на себе рвет.
Женщины принялись ее утешать, а одна из них подошла ко мне и попросила описать дом, в котором я была, а когда я рассказала все приметы, она крикнула:
— О, это Хамадани.
И я узнала, что вчерашний молодой человек был Хамадани.
Наконец, через некоторое время, мать взяла меня и повела в комиссариат. Там она объяснила все, и начальник комиссариата сейчас же послал ажана в дом молодого человека.
Но скоро ажан вернулся и сказал:
— Ага изволили уехать, но поручили слуге, в случае, если придут из комиссариата, сходить вместо них в комиссариат.
И я увидела вчерашнего слугу. Он сейчас же подошел к раису и что-то ему по секрету сказал.
— Ну что же, матушка. Дело такое, что лучше бы, конечно, оно не случилось. А теперь, что же сделаешь? Вот господин Гайдар-Кули-Хан готовы в возмещение этого выдать твоей дочери сумму.
Мать сказала:
— Нет, ага, это невозможно. Если он хочет загладить свою вину, он должен взять ее в качестве сигэ.
Мне было приятно слышать эти слова матери: я поняла, что речь идет о повторении вчерашней ночи.
Вдруг раис строго говорит:
— Видно, что ты дура. Да ты понимаешь, что говоришь? Да разве они могут жить с дочерью какого-то мясника? Если хочешь, я попрошу их выдать тебе тридцать туманов, а иначе, если будешь нахальничать, я тебя сейчас посажу.
Бедная мать моя страшно перепугалась этой угрозы. Да и деньги Гайдар-Кули-Хана или обещание его понемножку начали на нее действовать. Одним словом, она быстро согласилась на тридцать туманов. Тогда этот слуга выдал ей двадцать пять туманов, и мы пошли.
