— говорит Буш.
Эту отер скончался двумя днями ранее. Врачи ввели ему в мозг радиоактивные гранулы и успешно уничтожили опухоль вместе с большим участком здорового мозга. Однако сразу вслед за этим возникла другая опухоль. Врачи сошлись во мнении, что еще одного курса радиотерапии Этуотер не перенесет. И после этого началось его быстрое угасание.
— За Ли, — поднимает Бейкер свой стакан.
— Пока он был жив, я мог делать все что угодно. Ли мог стереть с лица земли любого. Настоящий плохиш.
Теперь уже было понятно, что все высказывания президента сосредоточены вокруг одной темы или по меньшей мере обладают каким-то подтекстом. Его мучила тревога, — иногда это бывает с президентами. Вроде бы ничего страшного не происходило, но и хорошего было мало. Экономика, заварушка с банком социального кредитования, в которой участвовал его сын, конфронтация с Японией и Германией, ползущая вверх безработица, а главное — отсутствие уважения к его персоне. В руках сильного противника все это могло привести к непредсказуемым результатам. Не то чтобы он считал, что демократы настолько умны, что выберут правильного кандидата, но ведь у них это могло получиться случайно. И Бейкер понимал, что все эти смутные опасения всплыли вследствие смерти Этуотера. Президент словно лишился своего тайного оружия и теперь был вынужден вести военные действия наравне с противником.
— Под конец он обрел веру, и я рад этому, — Буш произносит это как припев старинной песни.
Возможно, это уже начинает действовать халцион. Или скотч. Бейкер ощущает приятную истому, однако полностью владеет собой. Пальцы ног перестают болеть, и комок в животе рассасывается.
— Джордж, — говорит он, — мне надо тебе кое-что сказать.
— Что, Джимбо? — спрашивает Буш, забираясь под президентское одеяло с большим тюленем посередине.
— Перед самой смертью, — говорит Бейкер, — он попросил меня приехать. Чтобы кое-что передать.
— И что он сказал?
— Он и под конец проявил себя как настоящий плохиш.
— Ты хочешь сказать, что он не ползал на коленях и не вымаливал прощение за то, что натравил Вилли Хортона на Джорджа Дукакиса?
— Бушик, он мне кое-что дал. План своей последней кампании. Своей лучшей кампании.
— Она связана с кем-нибудь из демократов?
— Нет, она связана с нами. Должен признаться, что, когда я прочитал этот, план, он мне показался совершенно безумным. И я даже решил его уничтожить. Но все же сохранил. Этот документ обладает странной и обезоруживающей логикой. Хотя, возможно, это действительно логика сумасшедшего.
