— Что ж ты, — невесело говорю, — то сам дерешь глотку, что я плохой мастер, а то защищаешь? Никак мне тебя не понять.
— А что тут понимать? — смеется. — Не люблю, когда больше меня кричат.
Позже я и за собой стал замечать: меня раздражают люди, которые в своем критицизме заходят дальше меня.
И вот однажды собрался лечь на операцию мастер Ляховский, тот самый знаменитый Ляховский, что был у Матюшенки как бельмо на глазу — его смена постоянно занимала первые места, получала премии, и заливщики Ляховского поддевали Матюшенку — мол, уметь надо работать. Порой доходило до боевых действий, после чего Матюшенко форменным образом стонал: «Я этого не переживу. Не я буду, если мы этих живоглотов не обставим!» Потом орал на меня, я бегал высунув язык, старался, но, видно, чего-то главного в своей работе еще не понимал.
Ляховский уходил на два месяца, и мне сказали, чтобы я шел в его смену, а кого поставить вместо меня, думали, думали и решили — Матюшенко.
— Как ты считаешь, справится? — вызвал меня к себе начальник. — Как-никак двадцать лет в цехе, фронтовик, и образование все же — семь классов.
— А чего же, — говорю, — конечно, справится! — И стал хвалить Матюшенку — мол, признанный среди рабочих лидер, не пьет, не курит, ни разу не прогулял. Родственников за границей не имеет.
— Так-таки совсем... не курит? — высказал сомнение начальник.
— Ну, не то чтобы совсем... — и я посмотрел шефу в глаза.
— Ладно, — говорит он, — что ты мне поешь... Я свои кадры тоже знаю. Попробуем, деваться нам некуда.
Я никому не сказал об этом разговоре, велено было пока молчать, но, видно, начальник советовался и с другими людьми, потому что уже на другой день к Матюшенке стали подходить и спрашивать:. «А правда, Иван, что ты теперь у нас начальством будешь?» И одни вполне добродушно спрашивали, другие же — с издевкой. Одни говорили: «Ну, Иван, с тобой, мы смену Ляховского наверняка обгоним». Другие, отойдя в сторонку, ехидно посмеивались: «Если по выпивке — то это точно...»
Сам Матюшенко от таких расспросов розовел, скромно опускал глаза в землю.
— Да что вы, хлопцы, меня — мастером? Да какой же из меня мастер? Я и писать давно разучился, расписываюсь только в аванс и в получку. Да бросьте! Да брешут все. Да кто ж меня поставит. Да пошли вы все к черту! — А сам потом тихонько спрашивает у меня: — Ты не слыхал ничего такого?
— Какого?
— Ну, этого, что меня хотят мастером поставить? — и воровато оглядывается по сторонам.
