Стоя среди толпы, Аркадий Ворожцов заметил широкогрудого парня. Тот внимательно слушал «пропагандиста», и со стороны было не понять: сочувствует он или негодует.
«Как люди умеют маскироваться, — подумал Ворожцов. — Не прискребешься ни с той, ни с другой стороны. Все-таки кто же он? Поговорить с ним один на один? А что дальше? Нет, пока воздержимся от поспешного знакомства».
Когда пленные начали расходиться с «политинформации», Аркадий Ворожцов шмыгнул в толпу, чтобы затеряться в ней и не встретиться с парнем. Но тот выследил его, нагнал и тихо спросил:
— Как тебе понравилась «политбеседа»?
— Ничего, слушать можно.
— Все это, парень, брехня.
— Почему брехня?
— Поживешь — еще не то услышишь...
Но что услышишь — осталось загадкой. Разговору помешали шагавшие позади лагерные «агитаторы».
«А мне этот человек нравится, — сидя на ступеньках барачного крыльца, рассуждал Аркадий. — Если бы он был подставным, в лоб действовать не стал бы. А он режет напрямик... Эх, если бы я умел заглянуть человеку в душу. Но ничего. Поживем — увидим...»
Через месяц Аркадия Ворожцова из карантинного барака перевели в «кадровый».
Стоял теплый лунный вечер. Ворожцов вышел из душного барака. Заложив руки за спину и высоко подняв голову, он пристально смотрел в ясное звездное небо.
К нему подошел широкогрудый парень и в упор спросил:
— Не маршрут ли выбираешь, мощнолобый?
Ворожцов вздрогнул, но, увидев знакомое лицо, поздоровался за руку и не спеша ответил:
— Да не прочь бы... Только знаешь, как в песне поется?
Он тихим грудным голосом пропел:
Мне ведь хочется на волю —
Цепь порвать я не могу...
— Но есть и другая песня, — возразил парень. — В ней говорится:
Кто хочет,
Тот добьется.
Кто ищет,
тот всегда найдет...
— И то верно...
— А теперь давай знакомиться, — предложил собеседник и назвал себя. — Александр Кузнецов, лейтенант, летчик.
— Лейтенант Ворожцов. Тоже летчик, из Удмуртии, — закончил Аркадий.
— Почти земляк! Я из Башкирии.
В тот вечер лейтенанты вдосталь наговорились о родных краях, вспомнили студенческие годы в техникумах, в авиационных училищах, рассказали друг другу о том, как попали в беду, как оказались в лодзинском лагере.
— Ты гусиным шагом ходил? — уже под конец спросил Кузнецов.
— Нет. А как им ходят? — поинтересовался Ворожцов.
Кузнецов присел на корточки и, переваливаясь с боку на бок, сделал несколько шагов.
— Вот так я сегодня продефилировал десять раз вокруг барака. Это, считай, два километра. И ни разу не остановился. Позади эсэсовец с плеткой подгонял. На последнем круге я едва передвигал ноги, а когда закончил шествие, час недвижимо лежал.
