Шикарная квартира, тачка, золотые побрякушки — все это бешеным хороводом плясало в его мозгу. Он даже не придал значения тому, что с печки, кряхтя и кашляя, начала слезать старуха-хозяйка и обернулся лишь тогда, когда Макс толкнул его в бок. «Бабку — в расход! — словно из тумана выползали мысли. — Макса… и его тоже… к чертям собачьим. Я и без него найду, кому запродать всё это».
Должно быть, эти мысли были написаны у него на лице, ибо ни старуха, ни Макс, глядя на него, не могли проронить ни слова. Андрей, выхватив свою отвёртку, принялся отдирать ею от стены ту самую икону, которую оценил в квартиру. Икона не поддавалась. Андрей со всей силой налёг на отвёртку. Та не выдержала и обломилась у самой ручки. И в этот момент он услышал голос старухи, которая прошамкала беззубым ртом: «Сынок, не трожь иконы, не губи души своей. Грех это страшный — иконы брать без благословения».
Андрей обернулся, и по его безумному взгляду старуха поняла, что все увещевания бесполезны. Тогда она охнула, махнула рукой, и сама подошла к иконе. Встав перед ней, она перекрестилась, поцеловала ее и безо всякого усилия сняла икону со стены. Затем, три раза перекрестив, подала её Андрею. И тут он физически почувствовал, как с него будто что-то спало, и что стоит он теперь перед бабкою, словно голый. И стыдно вдруг ему стало этой своей странной наготы. Стыдно до омерзения. Хоровод из квартир и тачек вдруг сгинул. Андрей, словно чужими руками схватил икону и выбежал вон из избы. Сев в машину, он бросил икону на соседнее сиденье и включил зажигание. Макс еле успел вскочить в салон, когда «жигуленок» резко рванул с места.
— Ты что же это, твою мать! — взвизгнул он. — Схватил самую дорогую доску — и когти рвать?.. Да там ещё не на одну тыщу…
— Заткнись! — огрызнулся Андрей. — Я знаю, чего делаю. Примета есть такая: больше одной доски зараз не брать. Понял?
Но отговорка эта не убедила Макса.
— Да ты чего, не видишь, что ли? — проорал Андрей. — Бабка-то — не того. Ведьма какая-то. И эту доску брать не надо было. Какая-то она…
— Какая-то, какая-то, — передразнил Макс, вертя икону в руках. — Дорогущая она — вот какая. Я уж такую цену заломлю…
Икона, действительно, была редкостная. Она изображала сцену знаменитого Судного дня из Апокалипсиса. И сцена эта выглядела столь естественно, что казалось древний иконописец писал её с натуры. В центре — сияющая фигура Христа, сидящего на троне. На заднем плане — ангелы и праведники. А пред грозным судиёй — корчившиеся в страшных муках грешники как бы окружающие поверженного Князя тьмы.
