Ж и в самом деле бухнулся на пол, подполз на коленях вплотную к картине и благоговейно приложился к ее раме.
— Да здравствует тьма и мерзость запустения! Аминь, — провозгласил Ж и вскочил на ноги. — Пустота — высшая степень свободы. Ничто не мешает, ничего не держит — лети в пропасть, лети…
Так, припархивая, Ж в полной тишине покинул сцену. Проходя мимо Деснина, он подхватил того за локоть и потащил в бар.
— Ну как тебе шоу? — спросил он, залпом осушив двойной виски.
— Я одного не пойму: они что, все идиоты?
— Да ты что! Самая продвинутая публика. Продвинутей не бывает.
— Да? Тогда, если честно — отстой. То есть не само шоу, тут ты выделывался еще как, а сами картины, — Деснин так же выпил. — Я и другие посмотрел, которые висят… Может в этом что-то и есть, но одного нет точно — души.
— Чего?! Души?! Ну ты даешь! Ты разуй глаза: кругом только тлен разложения, воняющие трупы. И, как там у Достоевского… Нравственная вонь гниющей души.
— Может, я не то сказал. Не знаю. Не души, так вдохновения, что ли, — поправил себя Деснин.
— Вдохновения?! Тут такое дело: как всех этих художников может полюбить муза, когда они все педерасты? Гы-гы-гы! И вообще, раньше, чтобы стать художником, сначала нужно было стать личностью. А сейчас у нас общечеловеческие ценности, то есть полное обезличивание, а значит, художником может стать каждый. Равные возможности — главный принцип демократии, сечешь? То есть и Леонардо, и тот, кто сцал на холст — все равны.
Публика из галереи постепенно перемещалась в бар.
— И что, у вас тут всегда только сцат? — спросил Деснин. — А куда вы потом все это дерьмо выкидываете?
— Выкидываем? Да ты что! После трансвеститов будет аукцион — сам увидишь, за какие бабки уходит каждая такая штучка. Мы скоро и в Третьяковку просочимся и в Эрмитаж. И, уверяю тебя, народ будет ломиться на наших художников, а не на то старье, что там висит до сих пор. Тут главное я — критик. Пару статеек об этом говне, и оно станет конфеткой. Пару эфиров о последних достижениях человечества в области искусства — и рейтинг обеспечен. Музыкальный рынок, так же как и книжный, мы прибрали давно. Мотивчик попроще, да слова потупей, чтобы на фоне этой попсы какой-нибудь рок казался чем-то заумным — вот и все дела. Все, что выше этого, просто мимо эфира пролетает — и мы в шоколаде. А с литературой еще проще. Всякая там фентези с детективчиками — для быдла. Дебилы, они сказки любят. А для тех, кто считает себя попродвинутей — постмодернизм. Главное, чтоб никакого там реализма. То же самое и с кино. А как втюхать изобразительное искусство — с этим тоже проблем не возникнет. Искусство в массы. Каловые. Гы-гы-гы! С такими деньгами, какие вкладывает Андрей Леонидыч, впарить можно еще и не то. Самое сложное было заполучить телевидение, а все остальное — дело техники. Ботва, она зрелища любит, а общество пассивного потребления нуждается в массовой жвачке, но никак не в искусстве.
