— Да ладно тебе, Юль. Ты чего — шуток не понимаешь? — проворковал Деснин, насильно привлекая подругу к себе.
— Это ж прелюбодеяние, грех, по-твоему, — вяло сопротивлялась Юлька.
— Не, это только аванец. А потом, может, я на тебе женюсь.
— На мне? — совсем растерялась Юлька.
— А почему бы и нет. Новую жизнь надо с чего-то начинать.
— Ну ты даешь. И цветы, и замуж, и…
Больше Юлька не сопротивлялась вовсе.
На рассвете, едва открыв глаза, Деснин, словно ужаленный, вскочил с постели. Ему потребовалась целая минута, чтобы понять, что всё это действительно не сон. Семь лет не лежать на нормальной кровати, семь лет не спать с бабой, семь лет ни есть, ни пить по-человечески. И вот оно теперь — всё есть. И запах, запах женского тела вперемежку с духами. «А много ли человеку надо? «- подумал он, вновь залезая в тёплую постель к Юльке.
Первый сон на воле четко врезался в память. Он еще просто мальчик Коля. Старшие пацаны решили проучить его за какой-то проступок, а заодно заставить зареветь, ведь за все время пребывания в детдоме он не проронил ни единой слезы. Поймали его собачонку, привязали к столбу и нещадно били ногами, тыкали палками. Сначала Белка старалась увернуться, визжала и дергалась от каждого удара. Но потом, обессилев, легла на землю, вытянув морду вперед. Она смотрела на Деснина и умоляла взглядом: «Спаси!». Из глаз ее катились слезы. «Ну реви же, реви! — кричал Дюсик, заводила компашки, размазывая собственные слезы по щекам, ему самому было жалко собаку. — Реви!!!» Но Деснин лишь в очередной раз попытался вырваться из цепких рук пацанов. Не просил, не умолял и не ревел, хоть и было ему неимоверно жалко Белку…
На этом месте Деснин проснулся. Что-то холодное скользнуло подмышку. Он протянул руку — это был крестик.
*****
— Ты куда это в такую рань намылился? — удивилась Юлька, когда открыла глаза и увидела, что Деснин одевается.
— Надо мне, Юль, — как-то неуверенно отозвался тот.
— Опохмелиться что ль? — догадалась Юлька. — Так я ж вчера заныкала грамм двести. Вон там, за холодильником.
— Да не хочу я опохмеляться, — отмахнулся Деснин. — Съездить мне надо. Буквально на денёк.
— Куда?! В Москву? Опять к этим своим корешам, уркам недобитым?
— Да нет. Сказал же — завязал я. Значит: завязал. И смирился.
— Ага, — пробормотала Юлька под нос, — Ничего себе смирение — не успел на волю выйти — уже глаз подбитый… А-а, — Юлька повысила тон, — ты к своему попу, да? Чёрт бы его побрал! Ты ж ведь из-за него сел, сам сел. И чего он тебе только наговорил? Чем мозги до такой степени запудрил?! Чем…
