Но все это неизбежно, так и должно быть. Потому что ты не имеешь права сделать теперь даже один-единственный шаг вперед. Потому что этот шаг был бы жестоким и подлым, и он перечеркнул бы все хорошее, что можно сказать о тебе.
Ты не пойдешь дальше. Ты останешься здесь, в этом проклятом зловонном болоте, останешься навечно, и сегодня вечером, когда твой последний корабль поднимется над этой плоской равниной и, проткнув это вечно серое, унылое небо, растворится в нем без следа, ты вожмешься в трясину, чтобы не дай бог не засекли тебя недремлющие мониторы внешнего обзора, чтобы ни у кого и никогда не возникло и тени подозрения в том, что они оставили, бросили тебя одного в этом проклятом болоте этого проклятого мира Тэсхо-иии.
Потому что ты уже умер. И ты прекрасно знаешь это. Тебя нет. Тебя давно уже не существует на свете. А то существо, что ползло все эти несчетные дни к кораблю - это не ты.
У него твои руки, у него твое тело, оно смотрит на мир твоими глазами и слышит звуки твоими ушами. Даже мысли этого существа - твои собственные мысли. Будто и не было той непонятной катастрофы, наверняка оставившей на болоте взрывной кратер диаметром в добрую сотню метров, заполненный мутной, ржавой водой. Будто бы совершенно неожиданно ты сумел уцелеть и выбраться абсолютно невредимым - если не считать нескольких царапин - из пекла после взрыва реактора твоего флаера, вынырнул из бездонной топи и отправился - куда бы вы думали? - прямиком в сторону корабля, в ту единственную на планете точку, где ждет тебя человеческий приют.
Но это существо - не ты. Ты мертв.
Я мертв...
Я понял это не сразу. Наверное, лишь через несколько дней своего нового существования. Осознание происшедшего по частям выплывало из окутавшего мой мозг тумана и складывалось в единую картину. Наверное, если верить доставшейся нам от прошлого литературе, так чувствовали себя люди, выздоравливающие после тяжелой болезни.
Но я вовсе болен. Тело мое, как и всегда прежде, здорово и послушно, я полон сил и энергии, и только в мыслях поначалу царил какой-то туман. Я полз по болоту, но полз вовсе не потому, что не было сил идти - нет, просто здесь это единственно удобный способ передвижения. Идти здесь совершенно невозможно, ноги не находят опоры, и тело сразу же проваливается по пояс в трясину, ползти же оказалось легко и даже удобно, и, несмотря на всю необычность для человека такого способа передвижения, мне он поначалу казался вполне естественным, как будто с самого детства был я приучен ползать на четвереньках через топи.
