Сразу после революции мы все понимали, что надо создавать что-то новое, что старое не годится, и еще точно знали, что должны бороться с коррупцией. Но как делать реформы и во имя чего – было неясно. Думали, что надо создавать новую государственную структуру, но какую именно – не очень-то понимали. Мы начали что-то делать и вдруг поняли, что поскольку нет ведущей, доминирующей идеологии, то и реформы, собственно, проводить невозможно: действия, например, министров могли противоречить друг другу. То есть оба хотели делать что-то хорошее, новое и некоррупционное, но идеологически это могло быть несопоставимо. И только уже во второй половине 2004 года мы начали как-то консолидировать и кристаллизовать нашу идеологию. И Каха Бендукидзе со своей скандальной фразой «Можно продавать все, кроме совести» сыграл в этом не последнюю роль. То есть то, что у нас еще не было артикулировано, те интуитивные движения в сторону либертарианской экономики, были оформлены именно этой фразой, сыгравшей впоследствии роль идеологической платформы.
Ключевой частью реформы стало радикальное сокращение госаппарата.
К моменту прихода новой власти было совершенно очевидно, что точечными изменениями максимальных результатов добиться невозможно, требуется не просто приток свежей крови, а ее полное переливание.
Совет предыдущего президента Эдуарда Шеварднадзе, судя по всему, остался без внимания: «В беседе, после которой я объявил о своей отставке, я дал Саакашвили и государственному министру Зурабу Жвании один и тот же совет. Они не должны сразу же приступать к кадровой чистке – можно ошибиться. Все-таки на большинстве постов находятся опытные профессионалы»[43].
Все государственные структуры, все должности, все функции были пересмотрены. Размышляет Вато Лежава:
Есть такая аксиома, что бюрократия всегда находит для себя дело. Поставил стол, посадил бюрократа и не давай ему ничего, он все равно для себя что-то придумает. И через три года будет утверждать, что без него все рассыплется и будет катастрофа.
Проблема заключалась не только в разросшемся госаппарате: эффективность снижалась и за счет нечетко выстроенной структуры. В государстве накопилось столько регулирующих органов и инспекций, что, бывало, сами регуляторы не знали границ своих полномочий и перекладывали ответственность друг на друга. Нередко функции дублировались, и чаще всего это сопровождалось отсутствием какого-либо контроля.
Большие дела можно было начать только с большой чистки. Шли повсеместные аттестации, конкурсы, собеседования, увольнения, на работу брали новых людей. Общегосударственная политика, отразившаяся в проекте среднесрочного развития страны, транслировалась каждым министерством, каждым учреждением, но тон изменениям задавало Министерство экономического развития.
