— Уай, Яро ранен! — вскрикнула тетя и выбежала.
— Я здоров, — пытаясь встать, сказал я. Но голова почему-то кружилась, ноги не слушались, болела спина. Дядя поднял меня на руки, вытер с лица кровь и сообщил, что я ранен в лоб.
Положив меня на пол, он принялся за обследование Варлама. Он оказался невредим.
Запыхавшись, прибежали отец и мать. Они бросились ко мне: мать со слезами, отец с расспросами. Но толком сказать что-либо я не мог. Кроме того, за стеной истошно визжала свинья. Визг ее заглушал человеческие голоса.
— Черт бы положил эту свинью на сковородку! — выругался, наконец, дядя. — Заткните ей глотку!
Тетя Мэайно ушла в хлев.
— Свинья смертельно ранена, — сообщила она, возвратившись обратно. — У нее вывалились кишки.
— Ха-ха-ха! Это Яро решил ее поскорее поджарить! — засмеялся дядя.
Меня вымыли. На рану положили какое-то снадобье, напоминавшее тесто. Я знал, что оно -приготавливается из соли, чеснока и древесного угля. Сверху лекарство накрыли лопухом тыквы, а затем все это завязали тряпками, причем забинтованными оказались и глаза. Спину смазали медвежьим салом и тоже перевязали. В таком виде меня и уложили в постель.
Соль беспощадно разъедала рану. Стерпеть боль мне, наверное, помогло только то, что я считал себя страшным преступником. Я мог безошибочно судить об этом, хотя бы потому, что на долю менее виноватого Варлама выпало немало колотушек от дяди.
Шесть дней пролежал я с перевязанными глазами. Все эти дни взрослые рано уходили на сбор кукурузы и поздно возвращались, усталые. Вместе с ними работал и Варлам. Дома, кроме меня, оставались Верочка и тетя Мэайно, готовившая пищу.
Дабы меня вновь не совращать, Варламу было запрещено разговаривать со мной до моего полного выздоровления. Как ни горько было, но пришлось со всем мириться. Я сам был виноват во всем.
Наконец, на седьмой день, в торжественной обcтановке, в присутствии всех членов наших двух, семей отец снял повязку с моей раны. Рану долго рассматривали, советовались и решили, к моей великой радости, больше ее не завязывать. Дальнейшее лечение проводилось медвежьим салом, им в Ленкхери лечили почти все болезни.
На следующий день меня послали в сарай очищать кукурузу. Вместе со мной работала Верочка. Правда, за день она успевала очистить всего лишь два-три початка. Ей больше нравилось строить из кукурузы пирамидки, кучки или пытаться превратить кукурузный початок в куклу.
Время от времени забегала к нам тетя Мэайно. Она проворными привычными движениями моментально снимала с початка шелуху. Я старался подражать ей, но у меня это пока что плохо получалось. Тетя хвалила меня за усердие, но я не совсем ей верил. Вообще она была добрая и веселая женщина. Шутки ее были довольно остроумны.
