Беспроцентные кредиты москвичам превратили столицу в каменный город — 10 тысяч новых зданий за 6 лет! Первые дома призрения для ветеранов, больных и инвалидов возникли на личные средства Федора. Европейское платье было введено им, а не Петром — так же как линейные ноты и новая музыка, живопись, архитектура, поэзия. Этими искусствами царь с успехом занимался лично.
Особенно интересно уникальное явление царствования Федора — крупное и весьма эффективное независимое издательство с государственным финансированием. Государь готовил новые радикальные реформы: Церкви, государственных чинов и т. п., утвердил проекты автономного университета (студенты освобождались не только от службы в армии, их и судить было нельзя без разрешения ученого совета) и первой ученой книги по русской истории…
Весьма романтической оказалась и личная жизнь царя, которого традиционно представляют слабым, больным и ни на что не способным. Сама логика исследования заставила автора построить повествование о государственных делах вокруг внутреннего мира, семейных и прочих личных отношений царя-реформатора. Воспитание, увлечения, склонности и пристрастия Федора и в жизни, и в тексте книги тесно связаны с принимавшимися им принципиальными (и часто драматичными) государственными решениями.
27 апреля 1682 года Федор умер, как были убеждены современники — от отравы. Через две недели москвичи, а за ними и иные города восстали во главе с рядовым составом новой армии. Народ выступал за реформы и против господствующей верхушки, после смерти Федора «завладевшей всем государством». Только премудрая царевна Софья сумела хитроумными маневрами и переговорами «утишить» народный гнев.
Семь лет ее регентства даже самый язвительный, из мемуаристов — князь Борис Иванович Куракин — назвал «торжеством вольности народной», временем экономического и культурного расцвета (1682–1689). Но трагедия Софьи состояла в том, что, упорно и старательно отвращая возможность нового взрыва народного гнева, — она готовила свое падение. В 1682 году выборные народные представители несколько недель контролировали государственный аппарат. Это вызвало такой ужас господствующих сословий, что поворот к военно-полицейской диктатуре, как только страна поутихнет, стал неизбежен. После свержения Софьи в результате дворцового заговора в пользу Петра, кампания террора (и «кражи государственной») развертывалась «со умножением».
Новой власти было чрезвычайно важно разбить зеркало истории, ибо отражение в нем ее звериного оскала разительно отличалось от воспоминаний о «золотом веке» Федора и Софьи. История была переписана тщательно. Федор — единственный из Романовых не имевший ни первого министра, ни постоянных фаворитов — был изображен в ней больным мальчиком, игрушкой в руках царедворцев. Софья, подавившая восстание 1682 года, сделалась на страницах учебников его организатором!
