Краммлих поневоле весь сжался, насторожился и даже чуть зажмурил глаза…
— Ну что же вы? — сказала она. — Неужели забыли спички?
«Я веду себя как последний идиот, — подумал Краммлих. — Неужели я ее в самом деле боюсь? Что же тогда влечет меня к ней? Неужели не одиночество, не вполне понятное чувство симпатии и уважения, а страх, риск, ощущение канатоходца, идущего над пропастью? Желание непременно победить, взять над нею верх?..»
— Извините, Рута, я вспомнил, как далеко отсюда до Баварии. — Зажигалка щебетнула в его пальцах, он дал закурить разведчице, затем закурил сам. — А русские действительно наступают. Сегодня маршал Толбухин вступил в Белград. Но это далеко… А у нас — Черняховский перешел границу Восточной Пруссии, взял Эйдкюнен и наступает на Гумбинен.
— Мне приходилось там бывать. Аккуратные городки. Клены, готика… — Она помолчала, затянулась сигаретой. — Мне там было очень хорошо… Жаль их…
— Я только что из клуба, — сказал Краммлих. — встретил там одного товарища, друга детства. Такой сюрприз! Они стояли под Валгой, совсем ведь недалеко отсюда. Но я об этом не знал. Представляете? Учились в одной гимназии — и вдруг встретились через столько лет… в «котле», вдали от родины…
— Я слыхала, что русские взяли Валгу еще в начале месяца.
— Да, но меня здесь не было, я две недели находился на Западе, — пояснил Краммлих. — А то б мы с ним давно встретились!.. Им хорошо: подремонтируют машины — и в Германию.
— Он был вам рад?
— Еще бы! Встретить в такой дыре друга детства! — Краммлих нагнулся к разведчице и прошептал еле слышно: — Хотите знать, что он мне предложил?
— Нетрудно догадаться, Томас, — перешла на шепот и она. — Бежать?
— С вами неинтересно, — сказал Краммлих с дурашливой обидой. — Вы все знаете наперед.
— Не все, но что должно было последовать за этим, я, кажется, тоже могу угадать.
— Попробуйте.
— Вы хотели предложить мне бежать вместе…
Краммлих даже курить перестал. Оба сидели тихо-тихо, слушали, как удаляются шаги патруля: скрип… скрип… скрип… клинк!
— А вы напрасно иронизируете, Рута, — сказал Краммлих медленно. Ух как его увлекала эта внезапная импровизация! — На этого парня можно положиться. Мы с ним вместе играли в пиратов и вместе в первый раз пошли в пивную. Его отец шил обувь для нашей семьи, а когда однажды на охоте я сорвался с обрыва и ободрал себе весь бок, — а в таком виде домой лучше было не являться, — я жил у них… Э, да что говорить! У парня хороший самолет, бомбардировщик, может, вы знаете — «хейнкель-111»?
