Он закрыл створки окна и прошелся по кабинету. Краммлих уже догадывался, что последует за этим, но исправлять оплошность было поздно. Когда вбежал Кнак, по его перепуганному лицу тоже было видно, что и он все понимает. Вечно ему не везло — слишком был усерден, что ли…
— Кнак, что вам было приказано в отношении женщины? — не скрывая неприязни, спросил Дитц.
Кнак вытянулся в струнку, но губы дрожали, он совсем раскис.
— Имитировать расстрел, господин гауптман, — тихо произнес он. — Стрелять поверх головы…
— А вы что сделали? Вы отдаете себе отчет, что вы сделали? — Дитц глядел на него как на больного. — Ума не приложу, как вы оказались в абвере… Ну, об этом мы еще с вами поговорим. Можете идти.
Дверь за веселым Вилли закрылась неслышно.
— Н-ну? — не скрывая торжества, обернулся гауптман к Краммлиху, но тут же понял, что напрасно дал ему столько времени. Краммлих и не думал оправдываться, он сам нападал.
— Господин гауптман, в таком случае это свинство!
Дитц попытался разыграть удивление.
— В чем дело, господин обер-лейтенант?
— Ах, вы еще спрашиваете? Мы ведем одно дело, но вместо помощи вы все время вставляете мне в колеса палки. Вы не посвящаете меня в свои планы. Выставляете в дурацком виде перед подследственной. Не сообщаете данные, которые известны о Янсон, и я впустую трачу драгоценное время на бессмысленные допросы… Кстати, откуда вам известны данные о Янсон?
Дитц уже понял что позволил себе слишком много, и поменял тон, попытавшись отделаться шуткой:
— Интуиция, Томас, интуиция!..
— Информация — мать интуиции, — язвительно парировал Краммлих. — Почему вы скрывали от меня все, что знаете? Зачем подслушивали допросы?
— Мой опыт…
Это уже было слишком. Краммлих даже на крик перешел.
— К черту ваш опыт! С вашим опытом вы уже десять лет в чине гауптмана!
Сказал — и тут же пожалел об этом. Слепой гнев — плохой советчик. Теперь незаслуженно оскорбленным опять оказался гауптман, и центр тяжести правоты переместился к нему.
— Как вы смеете?! — прошептал он в самое лицо Краммлиху и внезапно взвизгнул: — Как стоите!
Краммлих вытянулся по стойке «смирно». Сделал это медленно, нехотя, всем своим видом показывая, что подчиняется уставу, а не «этой грубой скотине Дитцу». Дитц понял и распалился еще больше.
— Щенок! Немедленно отправляйтесь к себе и пишите объяснение. Иначе я приму меры. Я все вам припомню! — отводил он душу в крике. — И никакой папаша вам не поможет, учтите это, господин обер-лейтенант! На него у меня тоже есть материал!..
