Вепрев еще раз представил сконфуженные физиономии Москвина и Сытина, удивление в глазах Надежды Николаевны, переходящее в ошеломление, обожание, страсть, ощутил пожатие ее ручки и даже почувствовал поцелуй на своих губах (а почему бы и нет!), услышал ее робкий шепот: "Благодарю тебя, мой Парис!" Нет, "Благодарю тебя, мой Айвенго!"... Сколько раз он видел все это в своих грезах! Сколько раз, пыхтя в постели слабоумной шлюхи с Грачёвки, он мысленно брал Надежду Николаевну штурмом!
"А вдруг шиши нападут?" - как кипятком из шайки окатило вдруг Вепрева. - "Какой-нибудь Спиридон-Поворот с ножом?" Вепрев еще ни разу в жизни не выходил из дома ночью. Это, пожалуй, и было главной причиной его тревоги. Да-а-а-с!
Вепрев подумал, оглянулся. Кизиловая трость с коралловым набалдашником одиноко торчала внутри деревянных обручей, огибавших вешалку.
Вепрев взял трость, заложил левую руку за спину и сделал выпад против своего отражения. Скверно! Ах, как скверно! За два урока фехтования он научился у мсье Багателя блестяще выполнять входные салюты публике и партнеру с ломаным навесным мулине, но только и всего. Первый же удар в предплечье выбил из ученика боевой дух навсегда и бесповоротно. Но как пригодилось бы ему умение француза сейчас! Вепрев вообразил босого бродягу с шапкой густых волос и бородой, сделанных будто из чернёного серебра - одного из тех мазуриков, которых ему показывала на прогулках няня. Вепрев представил, как тот валяется в его ногах, скулит от такой же боли, какую причинил Вепреву напуганный собственным искусством мсье Багатель, и молит барина о пощаде, чего Багатель понять уже не смог. Вепрев поклялся себе тогда, что его оружием станет резкий, охлажденный ум, а лягавшихся ослов он, по примеру Сократа, вежливости учить не будет. Да и Наполеон считал, что умному незачем быть храбрым. Нет, пожалуй, все-таки стоило бы совместить ум и умение отчитать наглеца. Надо будет заняться этим на досуге. И потом...
Часы дяди Андрея и тети Зины зашипели и начали издавать мелодичный звон. Вепрев выглянул в гостиную, увидел белый циферблат с римскими цифрами и ужаснулся: пробил одиннадцатый час вечера! Уму непостижимо! Не будь за окнами такой темноты, Вепрев просто не поверил бы своим глазам. Оказывается, в передней, не имевшей окон, он простоял у зеркала пять или шесть часов!
Анаконда страха снова начала накидывать на горло Вепрева одно кольцо за другим, но теперь он не дал ей овладеть собой. Бросив трость на место, он схватил картуз, и шмыгнул к двери. Сейчас или никогда!
