Не выпуская ворот мужика из левой руки, полковник Дурнев правой обыскал его, ничего не нашел и снова принялся кричать:
- Мастеровые, говоришь? А паспорт где? Паспорт где, сволочь?
- В конторе - просипел мужик - у господина Силуянова.
- Так это у Силуянова. А у тебя что, морда татарская?
Сбитый с толку мужик развел руками.
- А отчего это у тебя щека распухла? Да не эта, другая. На пасеку лазил? То-то я и смотрю. Вечор как раз на Петровских дачах пасеку обокрали. Али зуб болит?
- Не болит, вашблагороть. Это я доесть не успевши.
- Не болит, говоришь...
Дурнев мельком оглянулся на д'Альгейма и Николя:
- Я вас догоню, милостивые государи... Так на пасеку лазил, али зуб болит? Признавайся, сволочь!
- Болит, вашблагороть...
- Ну так я тебя вылечу... Господа, я же сказал, что догоню, - уже не оборачиваясь, глухо проговорил, почти промычал полковник Дурнев.
Он сунул руку в карман кителя и достал маленькие блестящие щипцы.
- А ну, рот открой!
- Владимир Владимирович! - проговорил д'Альгейм. - Это надо прекратить!
- Каким образом? - испугался Николя. - Он же сказал, что при исполнении...
- Господин полковник! - тонким голосом крикнул д'Альгейм. - Извольте прекратить это безобразие!
- Шире! Шире открой! - кричал Дурнев. - А ну! Баба рязанская!
Мужик взревел нехорошим, животным голосом. Грязные ступни его ног снова зависли над земляным полом - зуб явно оказался коренным.
- Прекратите! - закричал д'Альгейм. - О, боже!
Архитектор Николя схватился за голову и выбежал прочь, на волю, туда, где пели жаворонки.
Рев мужика перешел в хрип, но вдруг и хрип прекратился. Рука полковника Дурнева взлетела вверх и мужик кулем осел на пол.
- Ну вот, а ты говорил... - пробормотал Дурнев.
Он подобрал с пола фуражку и шагнул к двери. Проходя мимо д'Альгейма, Дурнев посмотрел сквозь него мутными красными глазами. К вискам полковника прилипали колечки мокрых волос.
- И не смейте, сударь, учить р-р-р-русского человека! - прохрипел он. - Я при исполнении. Двадцать шесть лет верой и правдой служу я государю моему! А вы нашего дела не знаете-с.
* * *
На столе стояли самовар, чайник, стаканы, тарелка с толстыми ломтями ситного хлеба, тарелка с сахаром, бутылка водки, две бутылки сидра и пара керосиновых ламп с отражателями. За столом сидела коротко остриженная барышня в очках с круглыми синими стеклами. Она пересчитывала куски сахара и пела:
- Alons enfants de la patrie... le jour de gloire... Чёртова дюжина... est arrivée!... Хватит, но только если Энский не притащит свою зазнобу. Но чёрт с ней, отдам свой... Alons enfants de la patrie...
