— Плохо тебе, кисонька? — спросил тот, который не пил накануне.
Напарник болезненно скривился:
— Сколько еще мы будем этой фигней заниматься? Совсем УБОП умом тронулся. Не придет он…
— Придет — не придет, наше дело смену отпахать. Олег с Юркой в машине?
— Угу, на выезде стоят. — Напарник вытряс из банки последние капли «джин-тоника». — Пойду еще за одной схожу.
— Сходи… Вот он — Шилов. Замаскировался.
— Где? — Напарник, уже начавший спускаться по лестнице, вернулся к окну.
К машине подошел сутулый бомж в драном дерматиновом плаще с авоськой в руке. Присел на одно колено, наклонился, почти касаясь головой земли, запустил руку под днище машины. Выудил пустую алюминиевую банку. Расплющил ее каблуком, бросил в авоську, в которой уже лежали несколько таких же мятых жестянок и пустые бутылки, и заковылял прочь, кренясь на один бок.
— Ладно, пойду.
— Давай. Можешь ему свои банки отдать.
* * *
— Ты чего, мертвый?
— Маме совсем плохо.
— Так иди домой.
— Это еще хуже…
Соловьев и Скрябин сидели вдвоем в кабинете. Стас, действительно, выглядел неживым. А вот Серега, казалось, всю ночь думал над тем, как помочь Шилову, и теперь горел желанием претворить планы в жизнь.
Когда Скрябин в очередной раз опустил голову и погрузился в свои мысли, Серега оценивающе посмотрел на него. Сказать или?.. С одной стороны, напарник сейчас из Стаса никакой. С другой — хуже нет, чем зацикливаться на своих проблемах, особенно, когда не можешь их решить. Когда у Сереги случались неприятности в личной жизни, он уходил в работу с головой, и это всегда помогало. Возможно, и Скрябину это поможет. Хотя, конечно, ситуация у него гораздо серьезнее, чем все, что бывали у Соловьева…
Так говорить или нет?
Серега сказал:
— Если сегодня будет тихо, начинаем играть сами.
Стас поднял голову:
— Какие мысли?
— За всем этим стоит кто-то из наших, так?
— Так.
— Его знает Чибис. Так? Мы его заберем из тюрьмы, вывезем, и он нам все расскажет. Так?
— Так… Подожди, я не понял: куда вывезем?
— В лес. И допросим. Они играют без правил — почему мы должны их соблюдать?
Открылась дверь, с чашкой кофе в руке зашел Василевский:
— Серега, ты ведь у нас теперь босс? Подойди в канцелярию, там Москва на проводе.
— Бл-лин, начинается! — Серега вышел из кабинета.
Скрябин равнодушно сказал сам себе:
— В лес — так в лес.
В канцелярии на конторке, отгораживающей рабочие места двух женщин-делопроизводителей, стоял телефон со снятой трубкой. Еще раз мысленно выругавшись, Серега взял ее:
