Шилов и Скрябин стояли на загаженной лестнице дома, в котором жил наркобарыга Пистон, этажом вышел его квартиры. Под ногами валялись использованные шприцы, упаковки от таблеток, закопченная ложка; стена была истыкана окурками и исписана матерными словами, частично безадресными, частично — адресованными ментам и каким-то безвестным Лёхе, Катьке, Носорогу, кому-то еще…
Они заняли пост больше двух часов назад, но до сих пор к Пистону никто не пришел, а из квартиры не доносилось ни звука.
— Может, у него товара нет? — спросил Скрябин, глядя в мутное окно, выходящее на помойку.
— Может…
— Может, его и самого-то нет?
— Может…
— И что тогда будем делать?
— Ждать.
— Одержимый, — покачал головой Стас, думая, что надо бы позвонить домой, узнать, приезжала ли Светка покормить мать.
А Серега Соловьев, Василевский и Джексон сидели в синей «девятке», припаркованной у какого-то офиса на противоположной от пистоновского дома стороне улицы.
— Старый фонд с капремонтом. Высокие потолки, звукоизоляция… — Разглядывая фасад его дома, сказал Василевский. — Если вокруг немного прибрать, будет полная красота. И Петропавловку из окна видно. Почему наркотам так везет?
— Начни ширяться — узнаешь, — отозвался сидящий за рулем Соловьев.
— Я бы лучше сожрал что-нибудь. Джексон, сгоняй за шавермой!
Джексон промолчал, и Василевский обернулся посмотреть. Джексон крепко спал, запрокинув голову и приоткрыв рот.
— Опять дрыхнет! Счастливый, во сне жрать не хочется, — рассмеялся Василевский.
— Ничего, недолго ждать осталось. Скоро потянутся соколики. — Ободрил его Соловьев, наблюдая за каким-то пареньком, вывернувшим из прохода между домами и дерганой быстрой походкой идущим по другой стороне улицы.
— С чего ты решил?
— Вечерняя ломка начнется.
— У меня ломка раньше начнется. От голода.
Дерганый паренек явно направлялся к подъезду Пистона.
Соловьев поднес к губам рацию:
— Похоже, к вам гости…
— … Понял, — ответил Шилов, и они со Скрябиным встали так, чтобы, имея возможность контролировать дверь нужной квартиры, самим оставаться невидимыми.
Паренек поднялся, позвонил. Из-за двери донеслось:
— Кто?
— Пистон, это я, Кузя!
Дверь приоткрылась, паренек скользнул в квартиру. Шилов успел увидеть Пистона. Лет двадцати пяти, среднего роста, с таким одновременно настороженным и надменным лицом, какие бывают у торговцев наркотиками, которые еще не начали сами колоться.
