Всю дорогу Мишку терзали плохие предчувствия. Что за дерготня началась? Только пришел, после Шилова, в камеру, как снова команда: «На выход!». Если его так часто будут вызывать, то братва может и в стукачестве заподозрить. Может, Шилов забыл чего-то спросить? Но почему тогда ведут не в ту сторону?
Увидев за столом незнакомого мужика, лицо которого предвещало мало хорошего, Мишка совсем заскучал. Перед мужиком лежали толстая папка, лист бумаги и авторучка. Чего ему надо?
— Садитесь, — каменным голосом сказал Арнаутов, и Краснов присел на скамейку по другую сторону стола. — Здорово вас отделали. Почему не пишете жалобу?
— На кого?
— А кто вас бил?
— Никто. Это мы с Селивановым подрались, когда с явкой хотели прийти.
— Из-за чего подрались?
— Это наше дело.
— Ваше дело, Краснов, будет рассмотрено в суде. У вас есть выбор: сидеть на скамье подсудимых, или быть свидетелем на свободе.
— Я не понимаю… Вы, вообще, кто?
— Я тот, кто может тебе помочь.
— Каким образом?
— Я же знаю, что вы не при делах, — Арнаутов обошел стол и сел рядом с Красновым, вполоборота к нему, облокотившись на стену. — Вас с приятелем подставили. Скажи правду, и выскочишь отсюда.
— Я уже сказал правду.
— Ты что, Шилова боишься? Или Моцарта?
— Никого я не боюсь! А вы кто вообще?
— Узнаешь, кто я, — обделаешься со страху. Вот тебе лист бумаги, пиши.
— Что писать?
— Что тебя и Селиванова избивали сотрудники убойного отдела во главе с майором Шиловым…
— Они не били.
— …и требовали, — Арнаутов будто не заметил реплики Краснова. — И требовали, чтобы вы оговорили себя в подготовке убийства Геры Моцарта.
— А что будет, если напишу?
— До суда уйдешь на подписку. На суде будешь потерпевшим или свидетелем. Тебя защитят и от Моцарта, и от Шилова. Я гарантирую. Да не бойся ты, пиши!
Краснов растерянно посмотрел на бумагу, которую Арнаутов придвинул к нему. Тяжело сглотнул, сцепил под столом руки в замок:
— Извините, я не понимаю…
— Тебе что, Шилов последние мозги отбил? Что тебе не понятно, ублюдок?
— А почему вы разговариваете со мной в таком тоне?
— Что?! — Арнаутов схватил Краснова за грудки, рывком поднял, встряхнул. Сказал, глядя в глаза: — Я с бандитами по-другому не разговариваю. Пиши, …твою мать!
— Я ничего писать не буду. Мне эти ваши ментовские непонятки ни к чему. И вообще, я вас не знаю.
— Ну, так узнаешь, только поздно будет! — Арнаутов с такой силой оттолкнул Краснова, что тот, не устояв на ногах, спиной врезался в стенку и осел на пол, морщась от боли.
