Она остановилась, прибирая выражение.
— Изменники, хотите вы сказать? — улыбнулся Венецкий…
Распольев как-то странно косил глаза на молодого офицера. Ему не нравилась простодушная манера, с которою он говорил с его женой. Когда его жена остановилась на минуту, он заметил торжественным тоном:
— Эта война не похожа на другие войны… Последствия ее будут такие, каких мы не ожидаем. Эта война в полном смысле национальная…
— Именно национальная! — повторила Екатерина Михайловна.
— От этого такое всеобщее возбуждение. Вы увидите, как Петербург возбужден, а о провинции и говорить нечего: там, судя по газетам, ждут и не дождутся.
— Ах, не верьте, пожалуйста, — стал убеждать Венецкий с юношескою горячностью, — не верьте! Я, впрочем, не знаю, как в других местах, но там, где стояла наша батарея, я никакого возбуждения не замечал… В деревнях и не знают ничего о войне… В уездном городе, впрочем, разные барыни действуют… Говорят, устраивают комитеты, но денег никто не дает, а рассчитывают все, что мужики дадут… Вот тоже приезжали интендантские чиновники. Те тоже ждут не дождутся войны! — усмехнулся он. — И вообще, больше всех кричат те, кому не придется идти на войну… А впрочем, быть может, я и ошибаюсь…
Он замолчал, сконфузился и, поправив очки, как-то задушевно промолвил:
— В деревне и без войны забот много. Как вы думаете, Катерина Михайловна? Вы это должны знать: вы ведь все детство в деревне прожили.
— Вот вы какой? — усмехнулась Катерина Михайловна, взглядывая, впрочем, приветливо на оживленное лицо Венецкого.
«И недалек, и, должно быть, трус!» — подумал Распольев, презрительно усмехнувшись на последние слова Венецкого. Они ему показались совсем бестактными.
А Венецкий ничего этого не замечал. Улыбаясь своею добродушною улыбкой, он протянул руку Катерине Михайловне, извинившись, что торопится.
— Смотрите, Венецкий, приезжайте к нам! — говорила Распольева, пожимая ему руку. — Я вас переделаю, а то провинция совсем вас испортила… Нельзя же в самом деле быть таким! — кокетливо улыбнулась Катерина Михайловна. — Помните, в деревне… вы тогда были послушным мальчиком… Вероятно, станете слушаться старых друзей и теперь? — лукаво добавила она, понижая голос.
При этом намеке Венецкий вспыхнул до ушей и как-то серьезно заметил:
— Тогда я был мальчик, Катерина Михайловна!
Распольев холодно простился с Венецким и не пригласил его. Когда тот отошел, он заметил жене:
— Охота тебе была приглашать его…
