— Еще бы…
Она позвонила и приказала подавать завтрак.
Через несколько минут они прошли в столовую. Варвара Николаевна усердно подливала своему собеседнику вино и сама не отставала. Барон к концу завтрака совсем осовел и умильно взглядывал на свою собеседницу. А она между тем спрашивала его:
— Могу я опять беспокоить вас, дорогой мой, просьбой…
— Еще бы…
— Видите ли… Мне писали об одном весьма порядочном господине, который хочет иметь подряд, но у него здесь нет никаких знакомых… Вы можете помочь мне?
— А вы, по обыкновению, готовы всем помочь?.. Добрая!..
— Что делать! Это моя слабость и, надеюсь, извинительная… Этот человек, барон, очень порядочный, он у меня сегодня был и…
— Ну, разумеется, я готов… Научите только, что делать…
— Поезжайте к министру и порекомендуйте ему этого господина… Вы ведь с министром хороши?
— Только-то?.. Ну, это с большим удовольствием.
Они снова перешли в гостиную, и Варвара Николаевна достала докладную записку, оставленную Гольдблюмом, и передала ее барону.
— Спасибо вам, мой дорогой…
И она так ласково взглянула на барона, что барон как-то косо повел своими маленькими маслеными глазками…
— Один холодный… мирный?.. — прошептал он.
Варвара Николаевна вдруг отступила назад и так обиженно взглянула на барона, что он даже оторопел.
— Барон… я, кажется, вам не дала повода… Вы оскорбляете порядочную женщину.
— Простите… простите меня… Но ведь я вас люблю… для вас я готов…
Барон совсем растерялся.
Варвара Николаевна спешила его успокоить; она усадила его около себя на диване и стала шептать слова утешения совсем раскисшему сановнику.
Уж и без того о ней бог знает что говорят, и без того ее оскорбляют, хоть она и выше оскорблений. Но неужели и он, ее лучший друг, мог хоть на минуту подумать?.. Она его уважает, любит как друга, могла бы полюбить и иначе, но он женатый человек, и, к сожалению, между ними может быть одна дружба…
И она продолжала шептать слова утешения, совсем наклонившись к нему, обдавая барона горячим дыханием, и совсем как будто не замечала горячих поцелуев, которыми осыпал ее шею и руки барон в порыве благоговейного восторга, вздрагивая, как молодой жеребенок.
Когда барон уходил от нее, то он еще более уверился, что Варвара Николаевна святая женщина, и был окончательно в нее влюблен, как кот.
В этот день у Варвары Николаевны перебывало несколько человек. Сперва заехал один известный старик генерал, рассказал несколько новостей из официального мира, сообщил новый анекдот, только что появившийся в обращении в высших сферах, говорил сальности на правах старика и несколько раз потрепал Варвару Николаевну дружески по спине и поцеловал ее руку повыше локтя, весело говоря, что он помнит Варвару Николаевну еще крошкой и что такому негодному во всех отношениях старику все позволительно.
